Когда деревья не желтеют

КОГДА ДЕРЕВЬЯ НЕ ЖЕЛТЕЮТ

Княгиня Вера была очень больна, она страдала душевным недугом. Об этом знала вся прислуга и даже соседи. И только князь Александр Николаевич не хотел верить в очевидное.

Некоторых вещей лучше не замечать – так спокойнее.

Стоял октябрь, небо было серым, глухим и низким, каждый день шли дожди, в пустых комнатах было тихо и холодно. Александр Николаевич почти не выходил из дома. Теперь он часто сидел в кресле и думал.

Он размышлял о себе и о том, что для него важно. Его жена, его любимый сад, его честь – главные ценности, по возрастающей...

* * *

О болезни Веры знали все слуги, все до единого.

- Госпоже место не здесь, а в желтом доме, - шептал лакей в розовое ушко молоденькой поварихи.

- Ах, не щекочитесь, - отвечала повариха, смеясь и вздрагивая плечиком. В натопленной кухне было горячо, как в парной; булочки в печи млели и румянились, повариха закрывала глаза. Аромат из печи заполнял кухню, от него кружилась голова и хотелось опуститься на пол.

- В желтом доме, - заверял лакей, жарко дыша. – Желтее некуда.

- Ах, - просила повариха, - не надо, не надо...

Вера в это время стояла у окна в мраморном зале. В бело-сером, холодном, зябком, неуютном. Никого нет, огромный пустынный зал, страшно обернуться, гулкое здание, долгие-долгие коридоры. Где-то внизу, наверное, сидит сторож.

Она стояла перед окном и сплетала длинные пальцы. Складывала узкие ладони вместе, подносила к губам, что-то бессвязно шептала, смотрела в окно. За стеклом был холодный осенний сад.

В углу шуршал веник – это служанка подметала пол.

- Смотри, - сказала Вера, указывая пальцем в окно. – Ты видишь? Деревья не желтеют.

Она обращалась к служанке, как к равной. С Верой это началось недавно – с тех пор, как стала развиваться душевная болезнь. Служанка не ответила. В доме все делали вид, что не замечают сумасшествия хозяйки.

- Листья не желтеют, несмотря на октябрь, - голос Веры задрожал. – Деревья замерзнут и умрут. Я боюсь.

В зал вошел Александр Николаевич.

- Здесь холодно, - равнодушно сказал он. – Тебе нужно одеться. Иди в спальню, согрейся, выпей микстуру.

Служанка перестала подметать, затихла на корточках, глядя на Александра Николаевича. Хозяин был так красив, от него невозможно было отвести глаза... Служанка закусила губу.

- Тебе нужно согреться, - сказал он жене. – Я подарю тебе соболью накидку.

- Что? – Вера тревожно обернулась. – Что? – в отчаянии повторила она.

Александр Николаевич почувствовал слишком пристальный взгляд сбоку, раздраженно нахмурился. Служанка поспешно схватила веник и начала подметать.

Он прошел к креслу, сел, приложил руку ко лбу, устало закрыл глаза.

- Александр Николаевич, - строго сказала Вера. – В вашем саду не желтеют листья. Вы слышите? Деревья до сих пор зеленые! А скоро зима!

Александр Николаевич молчал.

- Вы спросите: “Ну и что?” – в глазах Веры отразился страх. – Да, я знаю, вы так и спросите. На это я вам отвечу: не позволяйте деревьям гибнуть! Вы должны что-то предпринять!

Он молчал.

Вера повернулась к окну, зябко поежилась, обхватила себя руками, сжала пальцами острые локти.

- Им так холодно, - тоскливо сказала она. – Совсем, совсем холодно. Они так стараются. Бедные, бедные...

* * *

- Ее надо запереть в желтом доме, - бормотал лакей, кусая повариху в теплые мягкие губы, - в желтом, как твоя лента, как золото, как солнце... Как солнце, как ты...

- Ах, - стонала повариха.  – Ах...

* * *

Вера кусала ледяные пальцы. Александр Николаевич сидел в кресле, он чувствовал холод, но у него не было сил встать. Деревья героически зеленели, замерзали, но отказывались сбросить листву. Обреченный сад решил сопротивляться до конца и гордился тем, что совершает подвиг.

- Аристократы, - фыркала служанка, стряхивая подметенный мусор с совка в ведро. Она завидовала. Ей хотелось быть такой же возвышенной, надменной, утонченной. К ним грязь и суета не прилипают...

Александр Николаевич сидел в кресле и думал, что пьет тоску, как холодное белое вино. Эта мысль ему нравилась.

Вера стояла у окна и уничтожала остатки своего разума усилием воли. Это доставляло ей удовольствие.

Князь и княгиня будоражили себя разрушением. Им было приятно замерзать в нетопленом зале.

Двумя этажами ниже, в теплой кухне, лакей и повариха предавались нежности. Шипел на сковородке золотистый лук, кипела жизнь, весело подпрыгивали крышки на кастрюлях, обливалось слезами запотевшее окно. Лежа на деревянном кухонном полу, вытирала глаза благодарная повариха, не смея сказать любовнику: “Спасибо”. Теперь, когда все уже произошло, лакей тяжело дышал, прижимаясь щекой к ее щеке, слушая “спасибо”, не произнесенное вслух. Они лежали, обнявшись, почти не двигаясь, и ни один из них не хотел вставать.

А их аристократичные хозяева медленно превращались в лед, каждый в своем одиночестве.

Громко хохотала Вера, блуждая глазами, падая на пол, начиная биться головой о мрамор.

Александр Николаевич неподвижно сидел в кресле и чувствовал, что измучен и не хочет жить.

Оба были очень красивы.

И деревья, заглядывая в окна, восхищенно трепетали зелеными листьями, проникались царственной атмосферой, хотели стать такими же, как хозяева, желали встретить зиму гордо и с высоко поднятой головой.

"Умрем, но не сдадимся! – наивно решали деревья. – Не сбросим листья, ни за что не сбросим!"

Александр Николаевич смотрел в окно. Он думал о том, что в декабре ударит мороз, и деревья, не приготовившиеся к зиме, погибнут.

Вера билась в истерике. Запахи с кухни долетали до зала, уговаривали Александра Николаевича выйти из дома и начать жить. Глупый сад изо всех сил старался походить на своего хозяина и умирал у него на глазах.

Но все это ничего не меняло. Все это не имело никакого значения.

Александр Николаевич смотрел в окно и размышлял. Он думал о ценностях по убывающей: его честь, его сад, его жена, его жизнь.

По убывающей.