Не вышепчешь

НЕ ВЫШЕПЧЕШЬ!
Заметки на полях сборника стихотворений Валерия Тихонова "Формат окна"

Сдается мне, наш брат сочинитель знает правду о себе. По крайней мере, догадывается, какие возможности и способности ему отпущены, на каком уровне и с каким качеством исполнена та или иная вещица его. Он может не подавать вида, не раскрывать себя - лицедействовать мы все научились. И все-таки, не удержавшись, он вдруг проговаривается - и потаенное это знание об уровне собственной работы выходит наружу.

Нечто похожее, на мой взгляд, произошло с Валерием Тихоновым, который заканчивает свой новый, недавно изданный сборник стихов "Формат окна", таким признанием: "Я записывал все неумело - невпопад, наугад, невзначай..."

Вот, собственно, краткая, но исчерпывающая авторская саморецензия на собственную работу. Согласившись с ее правотой, можно бы также наугад и невзначай просмотреть включенные в сборник стихи да и отложить с легкой душой в сторону: до лучшего времени, а то и навсегда. Можно, если бы не одно обстоятельство: Валерий Тихонов за свой "Формат" удостоен нынче премии имени Василия Шукшина.

Премия ответственная, и если уж она дается за книжицу невеликого объема, всего в 62 страницы, значит, стихи на этих 62 страницах многого стоят, значит, отобрано здесь одно стихотворение к одному, что элитные зерна. По крайней мере, с оглядкой на наш местный вариант, не ниже среднего уровня. Поэтому невольно хочется еще раз обратиться к премированному тексту, уже внимательней и последовательней вглядеться в него: вдруг ты при первом, беглом знакомстве что-то ненароком упустил и недопонял. К тому же сам автор заканчивает одно из своих стихотворений рекомендацией:

Читатель, оглянись назад -
перечитай стихотворенье.

Будем послушными, перечитаем не только рекомендованное стихотворение, но весь сборник - авось откроется то, что не открылось сразу. Кстати, так бывает, и довольно часто. Увы, хоть глаза прогляди, хоть прорви взглядом книжные страницы, ничего с уровнем не получается. Даже со средним. Испытываешь одну скуку да раздражение - оттого, что все время тебе предлагают сырой материал, полуфабрикаты вместо готовой продукции.

От неспособности или от небрежности? От элементарного пренебрежения к возможному читателю? Или сразу от того, другого и третьего?

Разницы нет, и при любом варианте мне, как потребителю некачественной продукции, нисколько не легче. Сказать: "Хорошо, что вода в реке пресная" - все равно, что сказать: замечательно, что сливочное масло делается из коровьего молока, а не из керосина или солярки.

Сказать: "Начинаются фокусы осени", когда та всего-навсего "паутинит, дождит, листопадит" (удачная строка, между прочим: привлекательная форма глаголов, точная характеристика поры увядания), то есть ведет себя совершенно естественно, ожидаемо, знаемо, как ей и положено себя вести, - все равно, что сказать при начале дня: начинаются фокусы утра - солнце всходит.

Сказать: "Тополь похож на тупого историка", потому что якобы "вновь не заметил листвы низвержение"(?), или сказать, что "тот стог" "зайцу - как дом печенегу" - все равно, что сказать: в огороде бузина, в Киеве дядька.

Разлука, указующая встречу,
словно типун, грозящий языку,
коснется немотою, что картечью,
чтоб зачеркнуть былое, как строку.

По-моему, автор пытается изобразить нечто недоступно умное, а на самом деле выдает полную бессмыслицу. Примеры можно множить и множить, это несложно: заглянешь в "Окно" - в глазах прямо мельтешит от неряшливых строк, неточных выражений, искривленных образов, просто непопаданий в смысл.

Но главный "фокус" вот в чем. Когда не хватает поэтической свежести, чувства слова, меры и такта в обращении с ним, когда нет, собственно, даже настоящего повода для написания стихотворения, а есть одно только желание писать, ничего, кроме праздномыслия, родить не способное ("по привычке все стихи пишу ночами я" - вот ключевое слово: по привычке), тогда, чтобы худо-бедно прикрыть пустоту поэтического содержания, приходится вставать на котурны.

Котурны, или отвлекающие приемы, в таких случаях бывают разными. Тихонов знает, что до него и при нем иные поэты писали и пишут так и этак. Без знаков препинания, например, вверх ногами или задом наперед. И он конструирует свои стихи вослед действительно оригинальным и органичным в своей оригинальности поэтам. Получается нарочито, манерно, вычурно, нелепо. Монтаж стихов уныло однообразен, строится от ума, от собственного задания слепить нечто из ряда вон, нечто такое, чтоб все увидели, что и мы не лыком шиты.

По шоссе шел мешок,
был он росту - вершок.
Пусть я слышу
смешок,
но продолжу стишок.
По шоссе шел мешок,
был он
росту - вершок.
Не поверишь, дружок, -
за шажочком шажок.
Вот реки бережок.
Испугался мешок:
- Я ведь росту -
вершок!
Да и жалко стишок!...

Тут испуганного мешка сменяет бесстрашный горшок, "тоже росту - вершок", и, выручая автора, мужественно продолжает стишок. Что это, как называется? Знаю, но вслух не скажу: читатель обидится. Верно тут одно определение: стишок. И вот что еще хорошо. Над стишком стоит: "Из цикла "Лимерики". Слава Богу, что из цикла, а не весь цикл - мало бы не показалось.

А вот стихотворение традиционного письма, но тоже примечательное по-своему:

Откровенным быть, наверно, не смогу.
Разве только что в сентябрьском листопаде
расскажу себе на полном на бегу
о ранетах возле домика в ограде.

После этой начальной строфы, вроде бы содержащей заявку на откровенность, никакого интимного, сокровенного выговаривания в стихотворении не случается. Идет обычное перечисление рядовых житейских подробностей, общих для всех, никаким отдельным, индивидуальным, именно авторским переживанием не отмеченных. Тем не менее стихотворение заканчивается неожиданным признанием:

Хорошо, что был сентябрьский листопад -
без него быть откровенным невозможно.

Так где же откровенность-то скрылась? В "ранетах возле домика в ограде"? Домик, что ли, какой особенный? Или ранеты исключительные? И все это вместе имеет отдельную таинственную связь с автором?

Но ничего этого читателю не откроется, потому что заявленной откровенностью автор поделился только с собою "на полном на бегу". Почему на бегу? Да еще на полном? Такими стихами-полуфабрикатами, исполненными хоть в традиционной манере, хоть "новаторским" способом, полон весь сборник.

Случается, что попытки автора быть неожиданным, особенным, экстравагантным выводят его на поэтические находки. Хорошо, например, сказано:

Кто удлинил настолько расстоянье,
что руки через жизнь не рассмотреть?

Или вот сильный, красивый образ, какому легко позавидовать: "Как будто скрипят облака". Облака скрипеть не могут. Но если они скрипят, за этим стоит что-то исключительное. В принципе, здесь кроется зерно интересного стихотворения. Однако автор не слышит своей находки и тут же, упрощая, сводит все к более ординарному; "А это все лес опустевший".

Можно еще разглядеть удачные строки. Но речь идет не о строках - о сборнике, в котором автор то и дело пытается оригинальничать. Писать, например, без знаков препинания. Или переносить в квартире с места на место закат. И пр., и пр. Все это выходит неуклюже. И ему надо бы обратить внимание не на "фокусы осени", которых нет, а на собственные фокусы, которые есть.

Но при чем тут премия? Да еще Шукшинская. Что мы делаем, господа присяжные и заседатели?