О счастье
Ильина ОльгаО СЧАСТЬЕ
О, счастье!
Счастье банально.
Конечно, Толстой это раньше заметил.
Как только Дашка стала писать о счастье, стала получаться не белиберда, а простота, не святая простота, а та, что хуже воровства – простенько и без вкуса.
А запах любви?..
…Они шли по не слишком широким улочкам ее маленького города. Вот вечные рабочий и колхозница на крыше местного театра. Вот напротив – крылья мельницы у колеса обозрений… Любимый Дашкин магазин художественных безделушек и любимая альма матер в сереньких окнах… Вечно холодный Дворец спорта (чей дворец?) и веселенький Баскин Роббинс…
- Может, проглотим по шарику?
Тимофей поглядывает на нее и легко улыбается. Как волшебник, который исполнит любые желанья ( о, только не просите мира во всем мире, мэм, а всё прочее – у ваших прелестных ног, и даже у не самых прелестных ;-) – бывают и лучше, не спорю, но какое нам дело… J ).
Детство, детство, ты швыряешь цветные мячи, шары и змеев, воздушных змеев и легкие шарики… Они будут таять на языке, а мы – думать о языках друг друга и зябко вздрагивать… Я наконец разгляжу твои глаза и губы. Может быть, у тебя уже есть морщинки? Только не вздумай разглядывать мои! А мороженое обязательно будет в веснушках, как мой нос… Но может быть и гладким, как твоя чудно бритая голова… J
- Смотри, мороженое всё в веснушках, как твой нос!
- А вкуснее всего было в моем детстве мороженое с вареньем «орех». Знаешь, морщинистый такой, черный орех, похожий на сморщенный грецкий, цельный и в кожуре. Наверное, это был маньчжурский орех, но его я тогда не знала. Вкусно – безумно!
Мороженое быстро скончалось. Но детство терять не хотелось. Они опять побрели по не самым широким улицам. Тим опять взглядывал на Дашку и улыбался. А она болтала, как безумная – когда еще сможет наговориться с милым?
- Ты хорошая хозяйка?
- Я хорошая хозяйка. Я отлично готовлю буженину и мясо по-французски, отбивные и яблочный пирог (Дашка знала: Тимыч облизнулся и проглотил слюнки).
Я ужасная хозяйка (J). Мне некогда готовить, убирать и стирать. Я люблю уют, но в доме у меня очень мало порядку – тебя ведь нет – нет стимула прибирать.
- Я люблю уютный дом.
- Я тоже! Я приведу тебя в очень уютное место. Знаешь, как бывает?
Серебряный шелест мишуры на опустившихся ветках старого нового года. Новый год, когда были счастливы. Новый год, когда не были счастливы, но были вместе. Одиночество вдвоем. Одиночество в толпе.
Мы с тобой будем одни – в толпе.
Они добрели до «Рок& ролла», и она стала тыкать пальцем то в мотоцикл, подвешенный к потолку, то в старый катушечный магнитофон на окне, то в росписи «Алисы», «Крематория» и прочих на стенах, как будто он сам не видел всей этой роскоши раритетов ушедшего века J. Их столик был в самом углу, и его любимый Рамштайн грянул, как по заказу – наверное, чтобы залить сироп в душе твердой мужской ясностью…
Я очень хочу ту темноту, которая только для нас, и свет – только наш…Мы светим с тобой с той самой минуты, когда ты впервые обманул меня 2 месяца назад у входа в гостиницу, делая вид, что терзаешь мобильный. А может, и правда, терзал какую-нибудь стрелялку?
- Скажи, ты нарочно так пялился в мобильник – чтобы не видеть меня? Чтобы я сама кинулась к тебе? Это было очень похоже на то, как я впервые в детстве прыгала с вышки (нет, только с бортика!) в воду: подруга уже сделала это – и деваться некуда, надо упасть в раззявленную пасть воды (я тонула однажды и с тех пор панически боюсь воды, хоть и люблю иногда поплавать). Ты – как та подруга – не оставил мне выбора! Да, еще: ты ужасный рациональный тип! У людей бывают свидания вслепую, а у нас было – вглухую: это ты из-за своей рациональности ведь не говорил со мной вживую, а забрасывал sms-ками? А для меня голос так важен!
- Как же ты решилась всё-таки?
- Я сказала себе: мы же условились о встрече – ну не уходить же не солоно хлебавши! Надо прыгать!
- Ты удачно прыгнула?
- Очень! Всё прыгаю и прыгаю, остановиться не могу!
Тима сурово молчит, а глаза его смеются. Дашке очень нравится смотреть, как они становятся похожи на сияющие чашки с чаем фантастически зеленого цвета, отражающим свет во-о-он тех фар…А Дашка – кузнечик на пике огня?
- Вон, смотри, за соседним столиком – влюбленная корова: растопырила глазки, не сводит их с милого (весьма противного типа) – я такая же?
- Дашка, как ты любишь напроситься на комплименты! Конечно, ты не такая. Во-первых, ты не так глупа. Во вторых, ты не растопыриваешь глазки, а очень мило их прищуриваешь вместе с улыбкой, и тогда у тебя появляются легкие ямочки на щеках… В-третьих, ты … такая же влюбленная корова – ты ведь телка по месяцу рождения? И ты ведь влюблена, не отрицай?
Дашке хочется не улыбаться, а раскваситься во всю неохватную ширь своей широкоскулой мордашки, но тогда станут видны ее не самые ровные зубки, и она сдерживает себя изо всех сил. Еще ей очень хочется потереться щекой о Тимохино плечо, закрыть глаза, кошачьи помуркать и… уплыть с ним… в детство, к теплу бабушкиной печки, или на солнечный берег, в далекий Гоа, или в беспечный Париж…
Дашка не станет рассказывать, как тосковала два этих тупых месяца, про свой экзистенциальный кризис и дурацких детей на работе. Только – счастливые казусы! ….Пушкин – это волосатый чудик с богатым внутренним миром…
Сегодня у них – праздник!
- Расскажи мне еще про Гоа!
- Там делают лучшие песочные часы в мире. Там здорово было бы закапывать в песок твои ножки, а потом отряхивать их, разглаживать , и еще… Еще и ещё!
- Я помню, как ты взял меня на руки и отнес на шелковую кровать… А в Париже? Что ты делал в Париже?
- Я гулял по Мон-Мартру за руку с тобой…
- Расскажи, расскажи, я всё забыла….
- А я тебя помню…
Они несут полную чепуху, пока салат застывает в тарелке, а мороженое – опять мороженое – тает в креманках – им не до него!
Ты помнишь? Мне вначале совсем не понравилась твоя анкета…
Да, ты замолчала сначала, а потом вдруг опять…
Да, а потом я из тебя одно время клещами вытягивала ответы…
Ну, ты умела припирать меня к стенке…
А ты очень любил увиливать…
Я был правда очень занят на работе…
Ты всегда очень занят…
- А где ты хранил мою сережку? Выдай секреты женатого мужчины!
- Да нет никакого секрета: сережка твоя лежала у меня на работе.
- В столе?
- На столе. В органайзере.
- В мохнатом органайзере?
- Почему мохнатом?
- Ну, сережка же мохнатая, значит, и органайзер мохнатый…
-Мы болтаем с тобой всякую чушь!
- Знаешь, мне нравится болтать с тобой всякую чушь.
- Как ни странно, и мне нравится…
…Однажды он шесть часов добирался к работе. Он успел проснуться, выматериться всеми неизвестными до того матерками, оголодать и отупеть. Он взял в руки сережку и рассматривал ее неблагородную зелень и благородный мох: вязь металла окислилась – ободок позеленел, но моховой агат светился сказочной паутиной… Ей очень шли эти сережки. Она же светилась. И сережка светилась.
А если бы она была рядом? Они сумели бы с толком разгромить это ожидание среди сугробов вдруг налетевшей зимы.
Он любил зиму, ее зиму и зиму своего детства: когда нападают метры снега – в сугробы можно падать с разбегу, рыть ходы и играть в войнушку…
Мы могли бы ходить в разведку…
Только надо спрятаться скорее в свой панцирь! Нельзя показывать, что всё помнит: ее прозрачное ушко и мягкие губы, мягкий живот и…
…манящая тяжесть меж ног.
- Да нет никакого секрета: сережка твоя лежала у меня на работе.
- Ты никогда не врешь?
- Нет!
- Я прошу тебя: солги! Приври, что ты очень скучал!
Он молчит. Только глаза темнеют – сердятся? Нельзя вытягивать из милого признанье! Глаза всегда говорят! Только что?
Тимчик, когда ты молчишь – ты возражаешь?
- Ты мне изменяла?
Он и сам умеет смотреть между строк…
Дашка кинулась ровно через неделю после его отъезда к одному веселому фрукту – не самому, честно, веселому, не самому красивому, не самому умному, да и вообще… противному! Но как же ей было плохо!
Она долбила Тимофея sms-ками – а он молчал. Она липла к мейлу – а он отсутствовал!
И Дашка… увязла в чужих руках…
Одной встречи хватило – как отморозило: нечего было кидаться на сушку после пряника, даже на пряник, но чужой; зубы сломаешь о сладкое, скользкое, липкое, жирное; хренотень, в общем, всякая…
- Не забывай, ты ведь вообще – с женой…
Вчера Дашка застукала на работе мышку, крохотного мышонка, а может, крысенка. Он подскакивал, ровно мультяшный Джерри: попрыгивал по коридору весьма резво высокими скачками, мечась от воющего за стеной ветра. Дашка совсем не испугалась, хотела даже приласкать бедолагу. Только теперь ей показалось, что такой крысеныш скачет сейчас между ними. Он страшнее. Прогнать его поскорей!
- Представляешь, я вчера на работе едва не погладила мышку (Дашка пересказала всю историю).
- Ну, Дашка, ты добрая душа… Всех жалеешь?
- Нет, по справедливости.
…Крыска исчезла – и хвост не вильнул…
- А хочешь, я расскажу тебе тебя?
Ты рациональный закрытый тип, который не знает, чего ищет. Судя по тому, что ты читаешь и что ты читаешь вообще (да, ты же обещал поделиться Зюскиндом!), ты еще и эмоционален, и эмоций-то ты где-то чувственных недополучил – женился рановато и долго был слишком порядочным мужем.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю.
На работе у тебя всё в порядке, да и дома тоже. Кстати, сколько ты (в среднем, в неделю) бываешь дома?
- Почти каждую неделю J…
- Тебе должно быть уютно там. Но чувствования не хватает. Вот ты и «пустился во все тяжкие» подальше «от жены, от детей». Ты «свинья в пряниках», как пишут гороскопы: нежен, ласков и обходителен, знаешь, что нужно сказать тревожащейся женщине, растопишь ее сердечко сочувствием… Но ты еще и рак, который неизбежно пятится назад: ты боишься быть съеденным (вкусные пряники!) и прячешься в свою скорлупу, за непроницаемый панцирь. Ты сам боишься своих чувств. Правильно, Тимочка, надо их тратить только на жену и сына. Но, черт возьми, я тоже не могу без куска души! Мне так нравится, когда ты шутишь, когда рисуешь мордашки…
Тело как-то всегда легко найти, но вот куском души не со всяким телом делиться хочется.
- Да уж, душевная близость покруче будет!
- Но я тоже не ангел. Один мой знакомый философ говорит, что все мы в любовных отношениях – только матрицы, спроецированные друг на друга, или зеркала во взаимном отражении, что, в сущности, одно и то же: каждый хочет любить в любимом себя, то, что ему близко и нравится, и другого люблю вообще тогда, когда он любит меня. Я делаю партнеру хорошо исключительно в расчете на ответный презент (неважно, какой).
Так вот, Тим, не обольщайся на мой счет! Я тоже – разумная эгоистка, которая ищет в тебе продолжения себя, раскрытия себя, награды себе. Ты – мой подопытный кролик. Я – твой. Выдержим – хорошо, оба выиграем, не выдержим – оба проиграем.
Видишь, я могу быть циничной и грубой – с сильным противником. Но с ним-то мне и хочется больше всего быть мягкой и пушистой. Я противная! J
- Я люблю противных!
Так я у тебя за подопытного кролика: испытаешь – и в свой роман вставишь?
- Что-то вроде того. Только я сама – подопытная крольчиха. Жирная, белая, пушистая J
- Да уж – где жирная?
- А ты знаешь, как трудно одновременно и ставить эксперимент, и за ним наблюдать? Ты должен мне помочь. И очень серьезно. Я же хватаю тебя за язык (и нос, и губы J): ты сам сказал, что мне надо печататься, значит, всё нужно сделать качественно.
- Так и быть, окажу тебе дружественную подмогу. А ты умеешь лепить пельмени?
- Конечно, умею. Это ты к чему?
- Я их очень люблю. В вашей гостинице их отменно готовят. Я такие последний раз ел в далеком детстве: бабушка была в эвакуации на Урале – там и научилась их лепить и кормила меня-маленького.
- Конечно, я умею их готовить, но сомневаюсь, что смогу тебе угодить – ты придирчивый фрукт!
- Да ладно…Закажем в гостинице!
- И опять потеряем сережку?
…Тим, я помню, как здорово было целоваться с тобой! У тебя мягкие губы, теплые руки и нежный язык. У тебя такой мягкий голос. Странно: ты весь такой костистый – и мягкий. Так славно!
…Я тоже помню, как здорово было с тобой целоваться, и не только…
Она надела очарованные сережки – и понеслось!..
И будет елка с золоченым шаром огнями скромно и неяростно блистать.
И будет ожидание – недаром… Нам ведь давно уж нечего терять!
Вино прелестно отразит свеченье… И свечи будут… И … чуть-чуть терпенья!
- мы добредем до светлого порога! Все это – новогодняя эклога…
Кровосмешенье, исступленье рифмуются еще с терпеньем.
Как странно, право, кривобоко
желанье чистого порока…
Он не любил танцевать, но любил смотреть, как это делают другие.
Да враки всё! Как можно не любить танцевать? Пластика и ритмичность – как без них на тропе любви? Ты полюбишь танцевать! Мы станцуем с тобой этот танец!
Расширятся зрачки, глаза наполнятся до краев предвкушением, дрожь появится и пройдет – мы согреем друг друга! Наша пещера вздрогнет и утихнет, а пламя будет гореть ровно и долго. Всё получится! Заклинаю! Силы небесные, не покиньте нас! Пускай будет всё, как задумано!
Я помню: ты меня нес на руках, и это было очень приятно.
С тобой здорово целоваться.
Я нагло лезла к тебе на колени и даже покурила.
Ты был очень нежен. Надеюсь, я тоже.
Ты замечательно пел. Я, как всегда, мычала, не зная слов.
Ты назвал меня: «Такая роскошная женщина!» Это правда или мне приснилось?
Помню рыжую ведьму с размазанными глазами в зеркале…
Что-то ты назвал худеньким – или мне показалось?
Черт, мне все время хочется с тобой разговаривать, как с другом (для меня это – высший класс!). А я для тебя…?
Помню, как ты сказал, что лучше не будешь прямо на меня смотреть, так и не поняла, почему. Помню, что была готова с легкостью сказать «Я люблю» и сетовала, что научилась это делать легко. Допрашивала тебя про жену, и ты честно сказал, что с ней всё нормально, так и не назвав причину, по которой ищешь чего-то еще.
Всё это ерунда! Мы действительно сразу друг другу понравились. Неужели я не права? А после поцелуя я была пьяна от любви. Правда.
Я позвала тебя танцевать, а ты стал петь. Мы успели обсудить коньки и обменяться комплиментами по поводу животов.
Я теперь всё время хочу спать. С тобой.
Тимчик! Мне так по тебе скучно!
Пишу – знобит. Значит – правда.
- Скажи, у тебя бывают смешные казусы в переписке?
Вот у меня появился один крутой переписчик – я от него просто балдею: он пишет про смерть своих любимых собак и тут же, без всякого перехода, про увеличение посадочных мест в его фаст-фуде, про меня-гадину, которая кастрировала своего кота, про прелесть этого кота, хоть он и не русский голубой, а черно-белый, и прочее без переходов, пробелов и с разделами там, где их вообще быть не может. Я падаю на спину и дрыгаю ножками, не в силах остановить хохота. Он меня заводит до истерики!
- От меня ты тоже дрыгаешь ножками?
Ты знаешь,у меня казусов особо нет - я больше ни с кем не переписываюсь, но мне хватает тебя - в самом хорошем смысле!
- Вот это я! "Ай да Пушкин, ай да сукин сын" J Лучше ты мне еще ничего не говорил!
Но знаешь, несмотря на «казусы», мне тебя все время не хватает...
- На самом деле мне тебя тоже не хватает!
Они уставились друг на друга. И долго бы так смотрели … И Тим так славно держал ее за руку своей большой и теплой рукой… Но им так захотелось опять туда, в ту темноту, просиявшую светом…
Они встали одновременно и понеслись в такси, к его гостинице – терять сережку!
Сегодня они слишком трезвы. Они будут медлить и медлить, чтобы никак не кончалась эта их новая ночь. Последняя ночь?
Счастье не может быть вечно?
Утром он улетит.
Она не сможет опять писать влюбленные письма и ждать у моря погоды. У него там – жена, сын. У нее здесь – женихи. Дашка – земная женщина и не любит питаться запахом супа… А ему вообще тяжело отвечать ей: кипящий чайник опасен, держитесь подальше от пара, благоразумные деловые мужчины! Стройте свои дороги, мосты, самолеты, а мы… полетим?!
А может, это и есть то единственное, когда – через мили, ветра, километры?.. Что встречается только раз в жизни?..!
- Ты как относишься к запахам?
- По-разному. Я люблю запах любви.
Дашка опешила.
- Какой он – запах любви?
Он не стал ей ничего объяснять. Просто притянул и поцеловал.
Поперек всяким вкусам. Без вкуса.
Как вкусно (Дашка зажмурилась и облизнулась, вспоминая)!
Так вкусно только мороженое с вареньем «орех», еденное когда-то в детстве. Так сладки только пельмени, которые умела лепить одна бабушка Тимофея. Так славно – как когда тебе, маленькому, позволяли повесить самый большой шар на красавицу-елку…
И Тимчик облизнулся там где-то, в своей Москве, вместе с ней!
Они были вместе!
