Где-то бродит наша Радость (подборка стихов)
Кепплин ЕленаОтрада и Печаль
Идём по скошенному лугу.
Желанных слов не находя,
Боясь глядеть в глаза друг другу,
Мы говорим о лошадях.
Твоя Печаль, твоя Отрада -
Не сводят глаз с тугих небес,
Где солнце рыжим конокрадом
День под уздцы уводит в лес.
Они пропахли ветром свежим,
Таких бы маслом на холсте.
Пять лет спустя они всё те же,
А мы с тобой совсем не те.
Мы сами создали границы
На территории разлук,
В воротники упрятав лица,
Тащили память, словно плуг.
Как непонятна, нереальна
Любовь, что выдумала нас.
Но как отрадно, как печально
В глаза твои глядеть сейчас.
Фруктово-ягодная фантазия
Лошадь мою ненаглядную
Грубой рукою не тронь!
Грива лозой виноградною
Падает прямо в ладонь!
Тело упругое, грузное.
Мёд приношу ей в горстях.
Сочная мякоть арбузная
В тонких мерцает ноздрях.
Очи её изумрудные -
Киви мерцающий срез.
Смотрит спокойная, мудрая,
Злобы и гордости без.
Масти её апельсиновой
Солнце завидует пусть!
Дремлет в груди лошадиная
Тёмно-вишнёвая грусть.
Губы, как кожица персика,
Вымя находят легко,
Пьёт абрикосовый первенец
Кокосовое молоко.
Чубарые кони
Весь мир умещался в ладони,
Весь мир мы смогли потерять.
А наши чубарые кони
В тот миг разучились летать.
Никто не отыщет пропажи,
Никто и не вспомнит о том,
Что кони чубарые наши
Питались лучистым овсом.
Лишь лики на древней иконе
Сочувствуют нашей беде.
А наши чубарые кони
Умели ходить по воде.
Страшнее не будет потери.
Не глядя друг другу в глаза,
Мы, словно пугливые звери,
Уходим в густые леса.
В краях, где иные законы
Мы будем судимы не раз.
А наши чубарые кони?..
Они не покинули нас.
Идут с нами рядом в бессильи,
Не жалуясь и не крича,
Свои белоснежные крылья
По чёрной земле волоча.
Три последних дня из жизни сельской лошади
Лошадь убивали долго.
Трое суток - срок немалый.
Первый день - хомут, седёлка,
Плуг и пахарь разудалый.
Было пахарей двенадцать,
И у каждого шесть соток.
Лошади не дали сдаться
Их кнуты и мат из глоток.
Кто людям ещё поможет
В их работе древней, нервной?
Если б вылезла из кожи,
Пожалели бы, наверно...
Утром вновь захомутали
С шерстью, слипшейся от пота.
Чтоб проснулась - попинали
И придумали работу.
Покидали на телегу
Пятьдесят мешков с навозом.
Сами весело с разбегу
Забралися всем колхозом.
Для картошки - удобренье,
Для лошадки - вожжи с матом.
Но она, видать, с рожденья
Была крепким экспонатом.
Рысью в гору закатила,
Удивила дядек шибко.
Об асфальт копытом била,
Словно швейная машинка...
В стойле грязно, но уютно,
Горсть овса лежит в кормушке.
Каждый вдох - в груди, как будто
Кто-то выстрелил из пушки.
Третий день. В селе был праздник -
Сорок девять бригадиру.
Много бантов несуразных
Заплели лошадке в гриву.
Спину бархатом накрыли,
И виновника парада
На лошадку водрузили,
Чтобы речь толкнул как надо.
Монолог провёл он гладко,
Вспоминал младые годы.
И расслабилась лошадка,
Веря в долгожданный отдых.
Но, увы. Какой же русский
Не любитель покататься?
Перед этим без закуски
Надо выпить и подраться.
После скачки по ухабам
Прям с телегой в чистом поле,
Завалилась лошадь на бок
В грязном, но уютном стойле.
Каждый вдох, как будто под дых
Кто-то бил ей сапожищем.
И настал лошадкин отдых -
На десятки лет, на тыщи.
Послужила для Отчизны,
И когда в селе запели,
Так сказать, ушла из жизни,
Так сказать, в своей постели.
Тёмные лошади
Когда Луна кругла и ветер
Стремится с севера на юг,
Из ниоткуда, на рассвете
Они на мой приходят луг.
И жеребцы, и кобылицы -
Все, словно вороны, черны,
Они стремительны, когтисты
И статью вовсе не дурны.
В глазах чумные угли рдеют,
Клыки их, будто жемчуга,
На лбах пронзительно чернеют,
Винтообразные рога.
У них неистовое ржанье,
В котором похоть, вой и хрип,
И невозможное стенанье,
И полусмех, и полувсхлип...
А жуткий блеск хвостов змеиных,
Терзавших воздух, словно плеть,
А грив косматых паутина...
Таких увидеть - умереть!
Мне кажется, что эти звери,
С другой планеты. Может быть,
Из раскалённых солнцем прерий
Они пришли сюда остыть.
Мир не видал таких доселе,
Они - обросший плотью мрак.
Да где ж вы так осатанели?!
Да где ж вы закоптели так?
Никак не могут нарезвиться,
Куда не ступят - всюду прах.
Какое сердце может биться
В таких клокочущих телах!..
В глаза мои глядят и, щерясь,
Клыками блещут в темноте.
Но есть пугающая прелесть
В их сумасшедшей красоте...
* * *
Человек лишился друга.
Будто в рану - горстку перца.
Звонко лопнула подпруга,
Что поддерживала сердце.
День сегодня самый скверный,
День ужасно-ясной правды:
По земле и в двадцать первом
Веке ходят конокрады.
Боль в глазах его янтарных
Время, может быть, излечит.
Искалечили кентавра,
Навсегда очеловечив.
Увели коня и значит
У него украли счастье.
Как умело вьюга прячет
Лошадей молочной масти.
Он искал, молился, плакал,
Спал в берлоге, ел с волками.
Но смирился, как собака,
Разлучённая с щенками.
Ребёнок и лошадь
На ладони тонкой
Поднесу овса,
Заблестят под чёлкой
Умные глаза.
У ресниц у снежных
Сказочный полёт...
Я - ребёнок нежный,
Мне девятый год.
Локоны качнутся
Отблеском костра,
К коже прикоснутся
Мшистые уста.
Обожгусь и снова
Поднесу ладонь.
Ну, скажи хоть слово,
Мой волшебный конь!..
Плоский, загорелый
У меня живот.
Я - ребёнок смелый,
Мне девятый год.
Собираюсь с духом,
Глажу тёплый бок,
Чтоб под белым брюхом
Нагуляться впрок.
В середине января
В середине января
На колючем покрывале,
Как два нежных дикаря
Мы друг друга открывали.
Я нашла тебя сама
После вековой разлуки.
Помнишь, как сошли с ума
Наши губы, наши руки?..
В приглушенной желтизне
Электрического света
Ты казался мне извне,
Я тебе казалась где-то...
Двадцать пять минут подряд
Я была отважно-скромной,
Но такой был странный взгляд
У твоей гитары томной!..
И в сиреневой ночи
Купидоновым утехам
Мы внезапно предпочли
Шоколад с лесным орехом.
И не знали до утра
Ни тоски, ни лжи, ни лести.
Ты был честен, я - мудра,
А ведь мы могли бы вместе...
Где-то бродит наша Радость...
Где-то бродит наша Радость -
В городах, саваннах, дюнах...
Украшает сказкой старость
Да смешит детей угрюмых.
Носит луч в стеклянной банке,
Спит в лесу, ко мху приникнув,
И проснувшись спозаранку,
Жмурясь, ест она чернику.
Всем бездомным на вокзале
Раздаёт на юг билеты...
Милый, вдруг она не знает,
Что мы есть на свете этом?..
Может, плохо мы искали?
Звали, ждали на причале,
В звонком шлёпанье сандалий
Шаг её не различали...
Но мелькнёт в окне однажды
Луч смешной как одуванчик,
И открыв ей двери настежь,
Мы от радости заплачем...
Однажды были мы бесстрашными
Однажды были мы бесстрашными
Как закалённые мечи.
Ночами - безвести пропавшими,
А днём - безгрешными почти.
Губами цвета нетерпения
Хватали с кожи влажный жар,
И пили, пили искушение
Как апельсиновый нектар...
Мы были праздными и разными,
Ты - юго-запад, я - восток.
Я знаю, что со мной не раз ты был
Невероятно одинок.
Бежали - глупо-бесшабашные -
По острию шальной весны.
Прости, что стали мы вчерашними
И позабытыми, как сны.
* * *
Не ревнивы и порой беспечны,
Клятвам и желаниям верны.
И, конечно, думал каждый встречный,
Что они, как дети, влюблены...
Будущее - просто невозможно,
Прошлое - сгоревшая звезда.
Оба знают - встретиться несложно,
А расстаться...
Вовсе ерунда...
И в последний день они, как прежде,
Пили апельсиновую грусть,
Улыбаясь, рядышком, в одежде...
"Навсегда?.."
"Быть может..."
"Ну и пусть..."
Мы - сон предутренний и вещий...
В ночи всё проще. Время днём
Сердца сжимает нам, как клещи.
Да будет ночь! Мы станем сном
Незабываемым и вещим.
Свет долговязых фонарей
Так обаятельно-толково
Пронзая нас, фантомно грел
Движенье каждое и слово.
И голова была ясна,
Ты весь мерцал, как добрый призрак,
Но для придуманного сна
Ты слишком дорог мне и близок.
Кружа безвольно, лист-артист
Нас удивил своей премьерой.
Жаль, он не выступит на бис.
Как рано, Господи, как верно...
Он спутал август с сентябрём...
Мой долгожданный, мой нездешний,
Мы никого не предаём,
Мы - сон предутренний и вещий.
Недогляди, недоскажи,
Оставим песню недопетой.
До пробуждения - вся жизнь,
А до любви - как до рассвета...
Первоцвет
А в конверте - мальчишки признание
Да медовый сухой первоцвет.
Ах, какую любовь нежно-раннюю
Подарил мне раскосый Ташкент!..
В нашем классе улыбчивый новенький
Почему-то меня полюбил.
Он лопаток моих треугольники
С геометрией высшей сравнил.
Замечательно-юные, скромные,
Двадцать пять смуглых лет - пополам.
Нас ребята прозвали "воронами"
И гоняли по сельским дворам.
Он в глаза им глядел очень пристально
И вставал под песочный обстрел.
А потом мы прощались на пристани
И шептались, что этот апрель -
Навсегда. И краснея от нежности,
Умывались речною водой.
Мы одной были крови, конечно же,
И любви беззаветной одной.
И казалось мне, глупой, что больше так
Не смогу полюбить никого:
Ни братишку, ни маму, ни солнышко,
Ни ребёнка - потом - своего.
Апостроф
День свернув как атласную ленту,
Ночь опустится мягким забралом.
Хорошо засыпать мне не с кем-то,
А с тобой под одним одеялом.
Хорошо мне и только. Ты знаешь
Как слова разрывает апостроф.
Каждый день ты меня открываешь,
Словно необитаемый остров.
И понять не желаешь, капризный,
Что любовь как без сахара клюква.
Просто выпало что-то из жизни,
Как из слова согласная буква.
И счастливое сердце разбудит
Запятая, царапнув иголкой.
И последним открытием будет:
Хорошо мне с тобою и только.
