Свидание - весна разлуки (подборка стихов)
Мартиросян Оганес* * *
Любви в себе не задушить,
а в чувствах места нет излишкам.
Задумчивость моей души
обручена с тобой, Иришка.
Нет, не грущу теперь о том,
что тень мечты летит сторонкой:
над нами- синих дней поток,
их синь – влекущая воронка…
Смотри, вот небо – как тетрадь,
писать – высоковато слишком.
Любовь все чаще есть игра,
лишь у меня любовь – Иришка.
* * *
Струя, струясь, стеклом стекала.
Приятственность прозрачную пронзил
сонм солнца соночек. Сновала
блесна белесостью белил.
Упал, упругостью упроченный,
свет светлячками с ветвей свеч.
Соната сонная - сон солнечный;
ручейная речная речь.
Рассвет расцветился, рассеялась роса
в тропинках трав, в тропах тропинок
На нёбном небе облака бог разбросал
голубоватостью улыбчивых улыбок.
Смех смел смеяться, смел смешить
и в эхе смеха эхом отсмехаться.
Живу, живу желаньем жить,
желаньем с жизнью в жилах уживаться.
* * *
М. В.
Я просыпаюсь. Жизнь во мне –
Она в тебе, и ты со мною.
Сейчас зима, нет солнца дней –
Есть дни, согретые тобою.
Проходит все – и мы пройдем.
Свидание – весна разлуки.
Пока не поздно, дай возьмем
друг друга – хоть на жизнь – за руки.
* * *
М. В.
Твои глаза – кусочек неба.
Прижав к груди краюшку хлеба,
бежишь босая по земле…
А жизнь дрожит, как лист к зиме.
* * *
Хоть мой огонь погасят воды дней,
и миг негоден, где я горсть углей.
* * *
Земным словам не передать иного.
Кругом поля творения немого.
Огонь зари на фоне голубого –
сжигает сердце. Что тебе х..ево,
дыханье исчезающего слова.
* * *
Без любви, без права на надежду
я стою на лезвии земли.
Облака – небесные одежды –
подают мне строчки, как рубли.
Там, где плоть грызут стальные звери
и обертки дней сметает год,
осыпаются осколки веры;
выбитый зияет небосвод
Репетиция забвенья
Самоубийством пройден путь
по мостовым - моим желаньям,
отвергнутым, как ныне грудь -
поставщиком тепла – дыханьем.
Прощай, внезапная моя.
Потерянное, ты прекрасно,
где содержанье слова «я»
горнилу вечности причастно.
Несоответствия
И вот я стал, непризнанный поэт,
Рубанком несгибаемых созвучий
Лаская распускающийся свет
Над железобетонной серой кручей.
Среди машин, окраин и полей
Был вскормлен я, побег другого древа.
Ступают по распятию корней
Служители статического чрева.
В застенках плоти гибнет человек
И корчатся пытаемые части.
Я наблюдаю, как сбегает снег
под гнетом пятки солнечного счастья.
* * *
Тюрьма. Соседи. Штиль - с листа.
Как ночь, мохнатою ногою
я щупаю, где жизнь чиста,
и окунаюсь с головою.
Я убегаю в города,
в которых голодает время,
где всходит, двигая года,
любви доверчивое семя;
где боль затерта, словно след;
где сердце кормят не с помойки…
Сдувает ветер пьяный бред
И тучи – к зареву попойки.
* * *
Зачем рожденный для греха
я к чистоте стремлюсь незримо?
Прозрачность четкого стиха
уходит вверх, землей гонима.
Я – то, чего почти что нет.
Я опоздал на зов сиденья.
...вокруг шеста кружит скелет,
и льется музыка забвенья.
* * *
Не здесь ли ты похоронил мечту?
Жмут, как ботинки, стены и обои.
И хочется помчаться по мосту
и окунуться в небо голубое.
Ты помнишь детство? Розовая плоть -
к столу времен отличная закуска.
Как будто бы подвыпивший господь
На нас собак в беспамятстве науськал.
Наш двор – веселый, шумный господин –
резвился в зоне строгого режима:
всех сдали по этапам, и камин
трещит передо мной, но греет мимо
Оплатят счет сияния могил
отец и мать, ласкающие сына.
Всевышний, друг, ты, верно, пошутил.
Пудовых слез срывается пружина.
* * *
Рожденье сварено невкусно,
Но переплачено вдвойне.
Сгорело в тягостном огне
Без масла жареное чувство.
Искрит шампанское искусства
В бокалах вздыбленных сердец.
Втекает, плавясь, как свинец,
Сознание в сосуд безумства.
* * *
Чьи звезды разгораются, как примус,
в галактике полночного горшка,
тех изнутри вытягивает в минус,
и вечность их встречает, как кишка.
Из улиц обезжиренной премьеры
стирать вышестоящие х..и
они ползут в расщелины карьеры,
чтоб подставлять впоследствии свои.
Срываю покореженные зубы,
хоть пиво впору веком открывать.
К утру переполняемые клубы,
сжимая стенки, начинают рвать.
Рассыпанные ягоды сдаются
подошвам перевернутых надежд.
Я стар мне, не дозволено проснуться
в себе, семь лет свинцовых сняв одежд.
* * *
Я знаю, все пройдет, изменится навеки,
когда и где почем копались человеки.
Я знаю, что беда всего живого
в отсутствии невидимого крова.
Я знаю, что взойдет моя звезда
над бездной, именуемой года.
* * *
Держа над пропастью ладонь,
я к телу опускаюсь ближе,
где языком любви огонь
весны мороженое лижет;
Прозрачность с кожей говорит
за плотность требуя расплату;
…Шпана над трубами стоит
И обрывает стекловату.
