Я прощаюсь с поэзией с первого своего стихотворения

(записал Владимир Токмаков)

"Шкляревский прекрасный поэт, но очень уж у него характер тяжелый, - сказала московская знакомая, когда я попросил познакомить меня с ним. - Так что - не удивляйся, - если реакция на какие-то твои вопросы у Игоря Ивановича будет неадекватная". Сразу же после полученных инструкций я позвонил известному поэту. После подробных расспросов откуда я и зачем, он предложил встретиться у него в квартире... часов в двенадцать. Ночи? - переспросил я. - Ну да, - ответил поэт. - Итак, странности уже начались, подумал я. "Не промахнись этажом, - сказала мне та же знакомая, - над Шкляревским Никита Михалков живет, а он ночным гостям не так радуется, как Игорь Иванович".

Квартира у Шкляревского большая, недалеко от Тверской. Живет один, недавно развелся с очередной женой. Садимся за стол, заваленный книгами, рукописями, газетными и журнальными вырезками. Он беспрестанно курит, буквально несколькими затяжками приканчивая очередную сигарету.

- Вы всегда встречаетесь с журналистами в полночь?

- Днем обычно много суеты, срочных дел, беготни, вообще поэты - люди в большинстве своем ночные.

- Судя по завалам на столе, вам приходится много общаться с молодыми авторами?

- Достаточно, что-то присылают и приносят сами, что-то я привожу с фестивалей и литературных встреч. Сейчас я зарабатываю в основном составлением сборников и антологий, вот буквально на днях выйдет антология, которая так и называется "Провинциальная поэзия". Я убедился, что в провинции осталась еще чистота языка и чувства. Бывает, среди кипы рукописей одно стихотворение мелькнет - и такой свежестью ободрит, будто под дождем побывал.

- Это правда, что вы отдали свою государственную премию за книгу "Слушаю небо и землю" на посадку леса в Белоруссии?

- Было дело, правда, мне в тех местах побывать не удалось, но говорят, что деревья уже поднялись и табличка там есть: "Лес поэта Игоря Шкляревского".

- Вы медленно пишете стихи, редко издаете книги?

- У многих прекрасных поэтов, у Бунина, Есенина, Блока, например, встречаются плохие, проходные стихотворения. Но потом выбирается лучшее, и вся жизнь умещается в небольшую книжечку в пределах ста страниц. И это хорошо, если уровень в ней выдерживается на уровне высокой поэзии. Вон Кочетков вошел в историю одним стихотворением "Баллада о прокуренном вагоне", но зато какое это стихотворение!

- В вашем последнем избранном есть раздел "Прощание с поэзией"...

- Да, "Прощание с поэзией" скоро выйдет отдельной книгой. Я прощаюсь с поэзией, начиная с первого своего стихотворения. Сегодня это звучит резче и пронзительнее. По-моему, в России решили, что поэзия нам больше не нужна и можно обойтись без нее. Это выглядит дико в стране, где стихи были средством общения. Признание, типа "я не люблю стихи" или "я не понимаю стихи", это ведь все равно, что сказать: я не понимаю красоты, я не люблю родину. Тогда кто ты такой и что с тобой происходит?

- Видимо, здесь виноваты не простые люди, а государство, его культурная политика?

- Мы сейчас существуем на каких-то крохотных островках культуры, а вокруг нас - мутная вода и смутные времена. И вот ведь наше поколение шестидесятников все эти реформы когда-то начинало, а потом пришли люди деловые и практичные, и со всеми мечтами и надеждами было покончено. Идеалисты-мечтатели, поэты, философы, диссиденты, борцы за свободу совести теперь в большинстве своем прозябают на обочине жизни, всеми забытые и никому ненужные. А поэты вообще погибает первыми, как редкие виды бабочек или рыб в экологически неблагоприятной среде.

Сейчас стихи никто не издает, поэзия оказалась даже не на обочине, а на свалке жизни. И вы думаете, кто-нибудь обижен на это? Ни в коем случае. Но если стихи нашим людям больше не нужны - я как поэт в этом не виноват. Если вам больше не нужна душа, красота, закат солнца, звездное небо над головой, то я в этом тоже не виноват.

Что такое меценат сегодня? Это человек, понимающий, что запах скошенного клевера дороже самого сена. Это человек, который богаче своих денег, потому что его деньги служат добру и красоте. Вот они и войдут в историю. А в историю входят очень просто: открывают двери и входят. Как Третьяков, Мамонтов, Поляков. Они покупали не только заводы и мельницы, но и картину у художника, который написал заводь у мельничной плотины.

- В чем, по-вашему, заключается главная тайна поэзии?

- Наверное, в ее удивительной неприхотливости. Чтобы увидеть картину, нужно идти в музей или покупать альбом, чтобы послушать музыку - отправиться в концертный зал или обзавестись проигрывателем и пластинками. А поэзии не нужны ни галереи, ни концертные залы. Она сопутствует тебе везде, в любых условиях: на полевых дорогах, в тамбуре вагона, где-нибудь у костра, идешь по улице и повторяешь любимые строчки. И все время ты имеешь дело с подлинником. Ей даже книга не нужна, она выходит из нее, как из кокона, и живет потом сама по себе.

В литературе мало светлых стихов, трагические писать легче. Пробный камень для талантливого поэта - написать светлые стихотворения. Стихи - это ведь светская молитва. Ты повторяешь про себя то, что помогает тебе в трудную минуту. Этим дышишь и пьешь как воду, каждый день.

- Поэзия, по крайней мере русская, очень консервативна по форме.

- В молодости я писал свободным гибким стихом. Может, и зря, что ушел от этого. Энергия, которую хотелось донести, потребовала сжатой формы, то есть русла более строгого, классического. Только во имя этой энергии я и отказался от свободной формы. Но потом, когда я переводил "Слово о полку Игореве", я вспомнил первые свои опыты и по-своему использовал их в работе. Это, кстати, один из немногих переводов, которые оценил Дмитрий Сергеевич Лихачев.

- Иногда складывается впечатление, что ваша поэзия тяготеет к какой-то буддистской умиротворенности и созерцательности?

- Я никогда не был буддистом, что Бог дал - то и есть.

- Вы верующий человек?

- Думаю, верующий, но я верю в Бога без посредников. Осознать себя смертным существом, которое навсегда исчезнет, и ничего от тебя не останется - это страшно. С этим человек не может смириться, а религия дает человеку утешение и надежду на жизнь после смерти.

Мне смешны стихи о смерти, которые писал, например, такой прекрасный поэт, как Николай Заболоцкий. О том, что он после смерти станет бабочкой или одуванчиком. А я не хочу быть бабочкой или одуванчиком, или прекрасной, но безмозглой сиренью! Переход из одного качества в иное, в примитивную энергию, упрощение моего сознания, моих отношений с миром - меня это нисколько не утешает. Природа мудра, и мы ей не нужны. Это великое отчаяние мыслящего существа.

Я не верю в бессмертие, которое может осуществиться в далеком будущем благодаря разработкам ученых. Но вот растянуть время в сознании - это возможно, я убеждался в этом не раз. Помните, как в детстве - день был огромным, лето бесконечным, а детство - вечным. Почему так? Потому что все клеточки мозга воспринимали мир вокруг тебя с такой упоительной подробностью, что каждая секунда времени была такой же реальной, как капля дождя, упавшая тебе за шиворот.

Точно так же я чувствую время, когда живу на Севере, в Карелии. День там кажется огромным, а в Москве он пролетает мгновенно. Время - это какой-то великий обман, это карточный шулер, недобор, недобор, а потом сразу раз, перебор, и игра закончена.

- Вы пишете очень простые, прозрачные стихи. Намеренно не используете тропы и метафоры?

- Моя поэзия вся состоит из метафор, больше чем поэзия метафористов. Метафоризм - это "кричат телеги в полуночи, будто лебеди растревоженные" в "Слове о полку Игореве". Вообще истинная поэзия... Что такое символическая, акмеистическая, футуристическая поэзия? Бунин, Блок, Ахматова, Есенин - это просто гениальная поэзия, вот и все. Что-то там себе приписывать и сбиваться в стаи - это признак слабости. Поэт - суверенная величина, единственное число, явление неповторимое. Я бы посчитал себя несчастным, если бы принадлежал к какой-нибудь поэтической группе. Поэзия - то, что сделано из одного воздуха, она завораживает и все.

- Как вы относитесь к сетевой литературе, к разговорам о том, что компьютер, Интернет заменят книгу?

- Печатную книгу невозможно заменить, читать книгу с компьютера - это все равно, что целоваться через стекло.