Проезжая над Обью (подборка стихов)
Сыроежкин ВасилийИРЭН ДВУЛИКАЯ
«Присядет рядом русская красавица,
такое чудо, боязно взглянуть…»
Борис КОЗЛОВ
Ирэн играет на трубе,
Она в красивом платье.
Ирэн пьёт жидкий маргарин
В переходящей позе.
Ирэн считает синяки,
Раскрыв свои объятья,
Ирэн валяет дурака,
Босая, на морозе.
Ирэн похожа на говно,
Щека слегка опухла,
Ирэн прослушивает диск
С концертом Боттичелли,
Ирэн как будто всё равно,
Её свеча потухла,
Ирэн не жалует гостей,
Вращая карусели.
Ирэн из мозга вынет шар,
Продует все жиклёры,
Ирэн в прозрачном неглиже
Назло своей судьбе…
Ирэн уходит на покой,
Приходят марадёры.
Ирэн пьёт перекисший квас,
Играя на трубе.
ПОРОГИ
Судьбы колесо кручу неспешное,
Переставляю по жизни ноги,
Как серпантин в горах движение встречное
Пороги, пороги, пороги.
В рюкзаке только чай и порох,
На мне отдыхают боги.
Из за гула турбин не слышен шорох:
«Пороги, пороги, пороги»
Вдалеке закатное солнце высится,
Грязь на изорванной тоге.
Не к добру, когда соль из кармана сыплется.
Пороги, пороги, пороги.
Судьбы змеевик упруго скручен
В венок кольцевой дороги,
Трижды ответ на вопрос получен:
«Пороги, пороги, пороги»
РУКИ НА ЭКСПЕРТИЗУ
Это крем для сапог и загара
Это чёрные серп и молот
Это старая грязная шмара
И Медведевой мёртвый холод
Это край где живут медведи
И рекой разливается водка
И с утра дебоширят соседи
И всегда обгорает проводка
Это Ленин в заливе старый
И берёзовый мягкий веник
И Матросов закрывший ставни
И отмена пайка в понедельник
Это кашель сдающего тару
И щепотка песка в могилу
И «катюша» поддавшая жару
И крестьянин, спаливший виллу
Это Кант удалой не в меру
И Руссо написавший сагу
И лицо неизвестной веры
И начальник непьющий брагу
Из ручья умывают руки
Оформляя последнюю визу
Руки Че покидают столицу
Отправляясь на экспертизу
БАШНЯ
Строилась башня год
И два и ещё пять лет.
Многие клались камни,
Многим давался совет.
Головы многим срубили
За шум и плохой раствор.
«Башня должна быть шире» -
Пел католический хор.
«Башня должна быть выше!» -
Кричал мусульманский рой.
«Давайте построим крышу» -
Встревал православный герой.
Под дикие реплики скифов
Из швов потекла смола…
Пизанская башня сникла,
Накренилась и умерла.
ПОЧЕМУ?
Где же совесть твоя? Почему ты молчишь?
Где же твой старый шарф? Почему ты не рада
Килограммам песка засыпающим раны
И гранитным оградкам вишнёвых афиш?
На искусственном льду, в подвенечных коньках,
Налегая на пиво, о чём ты мечтала?
Разрывая на ленты листы «Капитала»,
Ты меня посылала на всех языках.
Почему же сейчас ты молчишь, почему?
Где улыбка твоя и отёкшее сердце,
И прощальная песнь за закрытою дверцей,
И желанье служить неизвестно кому?
Я однажды умру. Все когда-то сдыхают.
Но из недр земных вырывая руду,
Я по тонкому лезвию бритвы иду…
Мне по прежнему, дура, тебя не хватает!
* * *
У меня уводят девку
Молчу.
У меня отнимают деньги
Молчу.
Меня выживают с работы
Молчу.
Меня ударяют в рожу
Молчу.
Меня посылают на хуй
Молчу.
Моё молчание дорого стоит!
КОВРОВАЯ ДОРОЖКА
По ковровой дорожке, по мраморным плитам
Идёт Цезарь могучий – Иосиф.
Человеческих судеб плотник и столяр,
И конюх, и бич, и пастух.
По ковровой дорожке, в шинели, в погонах,
Идёт его громкое имя.
В распахнутых топках империй
Оно не порежет слух.
По ковровой дорожке, решительным шагом,
Стоглавой лавиною движется Цезарь,
Его трубка победно дымит,
А пальцы гладят усы.
По ковровой дорожке, считая минуты,
Идёт лучезарный Иосиф,
Поднявшись на Спасскую башню,
Он переводит часы.
ЗА НАМИ ПРИХОДЯТ
Мы громко гоняем чаи, с сушками и рафинадом,
Кушаком подвязавшись, в ушанках, с жёнами и детьми.
За нами приходят люди с казарменным запахом сажи,
Они забирают нас в рекруты и больно секут плетьми.
Мы молча стоим у станков, мы высекаем искры,
Вращаем колёса и втулки, шлифуем зубцы и валы.
За нами приходят люди с устойчивым запахом спирта,
Они забирают нас в рабство и шумно сдвигают столы
Мы режем в подъездах вены, лежим, истекая кровью,
Под лестничной перегородкой, в тени пожелтевших книг.
За нами приходят люди с отчётливым контуром крыльев,
Они забирают нас в небо, в последний, решающий миг!
ПОКИНЬТЕ ЗАЛ
Покиньте зал пока ещё не поздно.
Здесь с гобеленов выцветших стекает кровь,
Струится, впитываясь в стены,
Чуть подсыхает… и сочится вновь.
С гардин, замочных скважин и оконных стёкол,
С обивки кожаных диванов, с потолка,
По плинтусам, по книжным полкам… соком…
Стекает крови красная река.
Покиньте этот зал пока ещё не поздно.
В роду эго хозяев проклят был
Один из тех, кто этот Ад построил,
Кто его стены лично возводил.
Он мозг сосал из черепов младенцев
И их кишками выстилал паркет…
Сверлил отверстия в их нежном сердце,
Глазами, инкрустируя буфет.
Покиньте зал! В его невидных недрах
Скопились стоны убиенных вдов.
Он, гениталиями успокоив нервы,
Их кровь сливал для будущих трудов...
Не перечислить…Старцев слишком много,
Чьи чучела украсили подвал…
Ни ты, ни я, ни он не верим в Бога,
Но я вам говорю: «Покиньте зал!»
БРАВО!
Стоит в оконном проёме артист.
Танцует артист офигенный твист.
Руками размахивает в такт,
Желая собрать под окном зевак.
Артист выкрикивает призывы зычные.
«Человек – это звучит гордо!» - кричит он.
«Вся власть народам!» - кричит он.
«Нас не догонят!» - кричит он.
«Нас похоронят!» - кричит он.
На самой высокой ноте
Артист отпускает раму,
И тело его со свистом
Падает в газонную траву.
Зеваки зрелищу рады,
Они веселятся, ликуют.
Не часто из окон артисты
Падают в Барнауле…
Артист доселе банальный
Лежит на газоне кровавом,
А его личность муссирует пресса
Под громкие крики «Браво!»
ПОСЛЕДНИЙ БАСТИОН
Последний бастион не рухнул,
Нас в списках по-прежнему нет.
Просто я слишком долго хотел,
Просто я так желал хотеть.
Последний бастион не рухнул.
Мне бы тогда успеть.
Просто я бы тогда не ждал,
И я бы не начал петь
Последний бастион-пепелище,
Твоих и моих надежд,
Двуглавая помесь зла,
Со скипетром и крылом.
Последний бастион не рухнул,
Но смысла по-прежнему нет,
Ни в наших с тобой шагах,
Ни в радуге за окном.
ТЫ РОДИШЬ МНЕ ПРАВНУКА
Когда горсти земли глухо стукнут о крышку
И несколько капель дождя упадут
Ты вынешь из чрева такого парнишку,
Которого боги к себе призовут.
Он будет героем, воспетым в балладах
Он станет правителем материков,
Пред ним лишь остынет кипящая лава,
Ему лишь откроются тайны веков.
Он будет велик словно имя Господне,
Ему все народы дары поднесут
И девы приветливо головы склонят
Пьянящим вином, наполняя сосуд.
Он сделает шаг и земля расцветает
На месте следов уж алеют цветы,
Людей совершенней, чем он не бывает
И я это знаю, и чувствуешь ты...
Когда горсти земли глухо стукнут о крышку
Ты плакать не будешь, как я обещал
Ты та, от которой родится парнишка
Мой правнук, которого я не застал!
ПРОЕЗЖАЯ НАД ОБЬЮ
Двое суток вагон не проветривается,
Трое суток никто не ест.
Люди жмутся друг к другу, как сельди.
Отсутствие даже стоячих мест
Давит стотонною глыбой
На головы едущих личностей,
А воздух-то, воздух-то, воздух…
Как канализацией спёрт от вторичностей.
Каждый гений. То вовремя, то не вовремя
То наверняка не признанный.
Проезжает мимо станции смерти
На суровую линию жизни нанизанный.
На время пути все блокнотики – тлен,
Прах, пустота и мракобесие.
А ведь только с утра, красота и мечта
Что-то весили.
Но за время пути подросли все собачки,
Зазнобило полярников, вырвало лётчиков,
А моряки и зэка застонали от качки.
Ожидая суровых «обходчиков».
Людей едущих в город поливают из шлангов
Тёплой водой. И в тёмное время суток
В вагоне отчётливо слышен делёж меж собой
Металлических «уток».
И вот сквозь невидимый хаос огней,
Пролетевших за крашенной сталью,
Раздаётся прощальный гудок-соловей,
Он протяжный, печальный…
Пассажиры поспешно пакуют мешки
И желают друг другу удачи.
Кто-то вспомнил случайно чужие грешки,
Кто-то плачет…
Но состав, не сбавляя упрямого хода,
Пролетает над Обью и слышно,
Как несутся по кровью забрызганным рельсам
Чьи-то чувства, и проблески смысла…
