Есть в городе вокзалы и мосты (набросок барнаульской топологии)
Нагорная НатальяЕСТЬ В ГОРОДЕ ВОКЗАЛЫ И МОСТЫ…
Набросок барнаульской топологии
У Барнаула, как и у всякого города, есть особые места, значимые для его истории и духовной культуры. Это константы, неизменные величины, духовные символы. По традиции, таковыми считаются Демидовская и Октябрьская площади, гастроном «Под шпилем», ресторан «Русский чай», другие места старого города. Но у каждого следующего поколения, по мере изменения городского ландшафта, появляются новые места встреч, места проведения досуга. С ними связаны воспоминания, их чаще всего мы посещаем «под настроение».
Для нас, окончивших школу в конце 80-х, одним из культовых мест было кафе «Сказка» (ныне сгоревшее): сюда бегали на переменах, иногда сбегали с уроков, чтобы поесть мороженое, послушать модную музыку, поболтать о диско, об итальянцах и Викторе Цое, обсудить одноклассников и учителей. В кафе «Петушок» (в народе «Петух») у России собиралась продвинутая неформальная рок-молодежь. В клубе БМК (Барнаульского Меланжевого комбината) на вечерних сеансах всегда был полный зал: билеты-то по 40-50 копеек, не то, что в «Мире» – по 70! На ступеньках и у гастронома назначали первые свидания. Наш гастроном и в песне утвердился как духовная величина Барнаула. Эту песню мы переписывали друг у друга из песенников. В современном прагматичном школьном мире это сентиментальное, часто не имеющее авторства, творчество, к сожалению, почти забыто.
Говорят, что в Туле
Пушки льют и пули.
Ну а мне, мамуля,
Лучше в Барнауле.
Эту очевидную истину начинаешь понимать, только пожив вдали от дома, в других городах…
Для меня всегда любимыми были окрестности родной 25-й школы, Калиниский проспект, Октябрьская площадь, сквер, где сейчас находятся вырезанные из дерева сказочные фигуры (почти Ялтинская Поляна Сказок), стрела Ленинского проспекта, от Октябрьской до Речного вокзала. Было время, когда я каждый день по утрам, в быстром темпе, спускалась вниз, по тополиной аллее Ленинского. В самом движении таилось какое-то наслаждение, а целью было открытое пространство Оби. В детстве мечтала о море, Обь тогда казалась огромной рекой. Может, поэтому меня всегда тянуло на Речной вокзал. Когда хорошо и когда плохо на душе – всегда сюда.
Что такое вокзал для тех, кто много ездит, – объяснять не приходится. Здесь полжизни проходит: брать билеты, стоя в очереди, томиться в зале ожидания. Есть в этом и своя романтика: запах и звуки железной дороги. Но вот Речной вокзал – нечто совершенно иное, особенное. Отсюда открываются перспективы, накатывает ощущение восторга и свободы. Речной вокзал первым видишь, когда въезжаешь в город по новому мосту через Обь. Он теперь и на рекламных буклетах с панорамой Барнаула. Это не просто место, куда причаливают теплоходы и моторки. У него своя, неповторимая, аура. Сюда приходят влюбленные и кричат «горько» молодые. Поэты набираются вдохновения и философствуют, читают друг другу стихи.
Над Обью часто по осени висит ирреальная дымка, поглощающая пространство, завораживающая душу. Приходят строчки:
Дымка висит над рекою,
Курит на барке матрос.
Звезды глазами закрою:
Видимо, это всерьез…
На Речном и моржи зимой, и дикий пляж на плитах летом. Есть мост, строят набережную. Этот мост стал одним из новых символов Барнаула. Кроме того, что он на полную мощность пропускает транспортный поток, у него есть и другое функциональное назначение: мост стал тренажерной площадкой для барнаульских скалолазов. Кстати, чтобы добраться пешком через мост на другой берег Оби, требуется столько же времени, как от Октябрьской до Речного – 40 минут. Любопытно. Что касается старого моста через Обь – место это небезопасное и странное. Во сне оттуда можно прямиком в Тибет угодить. Истинно пограничный топос.
Вообще, мосты Барнаула – особая тема. Это, конечно, не мосты Петербурга и Москвы. И тем не менее. В детстве я часто ездила на велосипеде от Жилплощадки до Радиозавода. Сначала мчишься под гору, потом с трудом тащишь велик вверх. Гора – ветер свистит в ушах. Но особой гордостью считалось заезжать с разгона на откосы моста, как в цирковом номере «гонки по вертикали». До сих пор дрожь пробирает, когда иной раз мимо прохожу: все-таки грохнулась однажды вниз, не рассчитав угол наклона.
Исследовать город всегда доставляло мне удовольствие. В 5 – 6 классах я даже совершала целенаправленные пешие рейды. Всегда можно было открыть terra incognita, что называется, на пустом месте. Мои «экспедиции» проходили по несколько маргинальным местам: в поле зрения попадали заброшенные дома, железнодорожные мосты, частный сектор в районе ВРЗ, где жили школьные друзья. Все казалось необычным, интересным. Да и повзрослев, нет-нет, да и открывала что-то новое. Как-то осенью с подругой отправились на Ковш. Природа словно застыла, какой-то зачарованно-зеркальный пейзаж песчаного берега Оби, панорама заливных лугов, рыжие пожухлые листья деревьев с теплыми закатно-розовыми отсветами. Черная гладь реки с неподвижными отражениями ив и осин. И вдруг – пароходик, тупым носом рассекающий волны. Тропинка над обрывом. Поэзия окраин. Довольно угрюмое местечко преобразилось в картину из «Сталкера» Тарковского. Вообще, пользуясь случаем, можно посоветовать нашим турагентствам сделать сталкерский маршрут по маргинальным местам Барнаула. В Москве такое давно практикуется и пользуется популярностью у горожан.
Рассуждая о городском пространстве, по филологической привычке, можно было начать членить его на составляющие, думать над семиотикой, выстраивать оппозиции: городское и духовное пространство, центр – окраины, старый город – новостройки, архитектура и зоны отдыха и т.д. Можно было описывать разные городские топосы: улицы, площади, парки; проводить исторические параллели, упоминать исторические имена... И все же я не стала этого делать, а просто поделилась своими слегка ностальгическими воспоминаниями о родном городе.
