Глянец (статья для "Энциклопедии современной жизни")
Кудряшов ИванГЛЯНЕЦ
Об уровне привычности и распространенности глянцевых журналов и красочных пестрых изданий, красноречиво говорит уже тот факт, что в обыденной речи укоренилось краткое и всем ясное слово «глянец». Возникает вопрос: А что такое собственно глянец?
Глянец сегодня становится своего рода мэйнстримом, воплощением официальной культуры (такую гипотезу высказал Лев Рубинштейн в передаче "Школа Злословия").
Литературы как таковой там немного, однако, мифотворческая способность глянца чуть ли не безгранична и это бросается в глаза: с его страниц пред нами предстает целый своеобразный универсум. Это «Совершенный мир – без боли, сомнения, ошибок и потерь», мир, где нет стариков, а дети только в разделе «аксессуары» (как отмечает Дуня Смирнова). Старость и смерть не просто не актуальны, у них нет наименования и следовательно существования. Глянец предлагает каждому свой вариант рая – для домохозяйки и деловой женщины, для подростка и зрелой женщины…
Глянец становится прикрытием массовой пошлости (однако, нужно согласиться уже все чаще без своей спутницы – бездарности): по сути, диктуя через примат моды, что надо делать, что читать, где, когда, как и под каким соусом (посредством вопроса модно/немодно определяется все: от секса и тем для разговоров до политической ориентации). Новые авторитеты и компетентное мнение журнала формирует новое нужное сознание (в самом деле, «Лещенко и Бабкина уже неадекватны современной власти», в ее целях скорее тип продвинутого развивающегося потребителя) и отсекает ненужное. Глянец не описывает, а предписывает реальность, он строго говоря идеологичен.
Таковой идеологией выступает концепция либерального консьюмеристского общества, а еще точнее потребительский миф. В сердцевине этого мифа, который воссоздается и поддерживается на страницах глянца - «вечная иллюзия, что можно купить, найти, добиться – молодости, счастья, успеха, красоты, любви – одним словом, вечности и бессмертия» (Е. Жирицкая). Общество потребителей характеризуется тем, что, сделав все (номинально) предметом обмена и потребления, оно более не знает другого пути саморепрезентации, кроме как через вещи, предметы своего потребления: не только социального статуса, но сама личность субъекта выстраивается через внешние атрибуты одежды, питания, обстановки (именно такого рода дает в своей книге небезызвестная Ксения Собчак – напр., что и за какую цену должно висеть у тебя на стене, если ты причисляешь себя к состоятельным людям?). У нас на глазах происходит массовая реанимация «комильфо» - и уже не новость, что во многих крупных компаниях начальник определенного уровня «обязан» носить такие-то часы, иметь такой-то телефон и автомобиль и в отпуск ездить на Кипр.
Глянец – это своего рода катехизис современного модного человека. Нужно отметить, что уже существует масса людей, которые даже дома, на кухне или в постели только и думают как быть гламурными, люди, которые не могут позволить себе быть немодными за кружкой чая или за рулем автомобиля. И как всегда больший вклад в установление этого властного дискурса вносят интеллектуалы первого звена.
Однако, нужно отметить, что главный пафос такого рода изданий в том, что хотя мода все время меняется – требование потреблять и быть модным должно оставаться неизменным, оно должно быть принято некритически, как некоторый всеобщий императив. По сути глянец отражает все ту же тягу, что обнаруживал Застой, и о которой говорил Н.К.Леонтьев – все подморозить и залакировать.
С культурологической точки зрения Глянец – это самый что ни на есть карнавальный постмодернизм: в рамках «узких» концепций этих журналов находится место и для астрологии, и для новейших научных теорий, и около-религиозным мудростям и псевдо-философским воззрениям. Но при всем кажущемся многообразии глянец удивительно одномерен: все что ни описывается в нем, как бы вырвано из истории, из всякого развития или хода событий, все сейчас и никогда. Подобного рода сложности отношения с историей, связаны с мифологичностью глянца (о тяге всякого современного мифа избавиться от истории с ее противоречиями и представить все как натуральное, естественное, само собой разумеющееся писал еще Барт в своих «Мифологиях»). Еще одна связанная с этим характерная черта глянца – скандализация прошлого (непроверенные скабрезные истории о великих и более чем надуманные трактовки известных событий).
Если попытаться создать некую классификацию, то отметим сразу, что глянец унифицирован еще более, чем телевидение: в нем можно выделить ряд жанров, полностью определяющих и стилистику и тематику данного издания. Среди таковых можно выделить: «журнал для мужчин», «модный журнал», «женский журнал» (чаще всего ориентированный на домохозяек), «молодежный (он же чаще всего девичий) журнал» и «специальный (тематический) журнал» (чаще всего род мужского, например, про авто, или про охоту етс.). И даже среди определенного жанра тоже действует унификация: например, «мужской журнал» тяготеет либо к специальному, либо к модному и т.п.
Особой статьей отметим и формальную сторону информации подобных изданий.
Информация в глянце носит преимущественно визуальный характер, однако, она визуальна лишь по форме, но по сути своей скорее вербально-аудиальна (психологи и когнитивсты специально разделяют тип информации и форму ее организации, подачи). Во-первых, это подтверждается тем, что информация не носит аналитического характера (она и не рассчитана на такое восприятие, хотя аналитик несомненно может специально анализировать визуальный ряд глянца), а именно зрение наиболее аналитично, слух напротив более ориентирован на присутствие, его фиксацию. Зачастую структура таких журналов до безобразия походит на структуру комикса (т.е. последовательная или даже кадрированная, с элементами монтажа, передача картинок или фотографий). В иных случаях, по стандартам дизайна, композиция выстраивается из нескольких визуальных объектов («картинок»). Во-вторых, весьма важны для этих визуальных материалов их вербальные сопровождения – рекламный текст, авторские подписи, legendum для фотографии етс. – без которых они не имеют самостоятельной значимости (если это просто фото чьего-то дома или части тела – то сие никому не интересно, с подписью же о принадлежности кому-либо из звезд – фото становится предметом неописуемого ажиотажа). В-третьих, еще раз заострим внимание на том способе восприятия, к которому приспособлен глянец и следовательно информация в нем – это не созерцание (как в случае с фотографией) и не чтение (например, книги или даже серьезной газеты). Наиболее точным нам кажется описание сего процесса как листание, пролистывание, проглядывание, которое не только становится сродни механизму комикса и мультипликации, но в призвано соткать текст из образов, картинок и фотографий, заставить эту визуальную материю «заговорить». Нельзя не заметить, что такого рода восприятие не просто не аналитично, но полу-бессознательно, а потому дает большие возможности к манипуляции массовым сознанием.
Таким образом, в итоге можно сказать, что глянец как таковой – не просто цветное красочное издание, но очень мощное идеологическое орудие изменения массовых представлений и ориентаций, призванное подкрепить и поддержать распространение консьюмеристских мифов, выгодных официальной власти.
