По ком звенят ключи в твоём кармане (подборка стихов)
Романцов Александр* * *
- Мама, а у неба умерла собачка?
Почему оно плачет?
А Мишка сказал
Что Солнце - это большая лампа.
Когда свет бежит по потолку,
Что это значит?
А когда придёт папа?..
Цветы всегда красивые,
Но печальные.
А я сегодня вазу разбила.
Нечаянно.
Потом я бежала и упала.
Я плакала,
А мальчик соседский дал мне конфет.
Мама, ты спишь, ты устала?
- Нет! Нет.
* * *
Быть лучиком света, идущим сквозь
Шёлк занавесок, висящих врозь
От друга друг по две стороны окна
Комнаты, в которой не спит она.
Забыв осторожность, упасть на матовость щёк,
И она улыбнётся. Лучиком сквозь занавесок шёлк
Быть.
* * *
Между рамами окна паучки
Взялись выткать к ночи новый небосклон.
Ах вы, глупые мои дурачки,
Разве выткать небо между окон?
Ай, гляжу, уж половину сплели:
Помогла ночная птица - Сова:
Растянула меж краями земли
Чудо-чудное - паучьи кружева.
А где муха попадёт в эту сеть -
Там сейчас же (эй, иди, посмотри!)
Паутиной оплетут её смерть,
И звезда на этом месте горит.
Посмотрели, вроде что-то ещё
Не хватает в небесах. Ну и ну!
И тогда самый большой паучок
Замер вдруг и превратился в Луну.
* * *
Хотя бы снег. И типовой квартиры
Такой скупой прямоугольный быт.
Сидеть на табурете, штопать дыры
В душе. И чая ждать - а значит жить.
Из радиоприёмника приятный
Девичий голос - старенький романс.
Всё так похоже, грустно и понятно -
Как будто бы его писали с нас.
Как будто бы… Я стал смотреть на звёзды
Немного реже. Чаще в мутность луж.
По коже - минус Цельсия - угрозы
Больного ноября, предтеча зимних стуж.
Небес потенция к метелям безответным
(Никто не нужен мне, а я не нужен им).
Сидеть на табурете. Жёлтым светом
Из ламп остаток дня. Ещё один
Прошёл. Вина? А, может, в Вену
Махнуть на карнавал? А может быть.
Мечтать - равно горох кидать об стену,
А в форточку кричать - равно простыть.
По краю дождь - а значит будет сыро.
Из памяти всплывают миражи:
Вот табурет, романс и быт квартиры.
И ждать. Хотя бы снег. А значит жить.
* * *
Блеск восторга. Глаза солонее.
Безумцы не в счет.
Ну, танцуй же, танцуй, Саломея!
Танцуй еще!
Танцуй, танцуй! И не стоит плакать.
Да, ты права:
За плавность линий не уж-то плата -
С плеч голова.
С чужого взгляда шикарный слепок -
Порочный круг.
С любою рядом также нелепа
Огромность рук.
И это было: смешные фразы,
Мечтал вослед.
Недокричался - и мы из разных
Вселенных? Лет?
Идем по кругу, чужого имя
Груз волоча.
А за спиною все ощутимей
Замах с плеча.
* * *
Кто рискнул этот вечер растянуть карамельно
От угла до угла, от дверей до дверей.
В этой патоке жутко, беззвучно, бесцельно
Осыпаются тысячи-тысячи календарей.
Рассыпается старых готических замков
Сухостой. Испаряется Океан.
Как же приторно тянется время. Как зябко
Оставаться в пределах таких же смешных, как и я.
Я - суть - соло на самом скрипучем из стульев
Монотонно. Молитвенно-мерное "до".
- До тебя докричаться, доехать! "До завтра+" С трудом
Сохраняю рассудок на этом пиру, на посту ли.
Сторож ветхой луны и совместно - Вселенной
От угла до угла, от зари до зари.
Как упорный ребенок, незнающий томную скуку и леность,
Я нашел развлеченье - клею листики в календари.
* * *
По ком звенят ключи в твоём кармане,
Когда в сутулые изгибы лестниц
Ты пишешь возвращение домой,
Где ламп накал такой, что, Боже мой,
(Терпеть такое - просто ненормально
И трезвый если, и не болен если)?
Там чавкают часы, мгновенья множа,
И преданность вещей ребячья, щенья:
Ты узнан псом, бродяга Одиссей.
Придашь забвению утраты все,
И голову на плаху рук уложишь,
И блудных снов дождёшься возвращенья.
* * *
Упираться в слова и толкать, и тянуть изо всех
Из оставшихся или из будущих после
Сил, веков, поколений. Из тех убегающих, тех
Заплетающих окись травы в изумрудные косы.
Заплетаются косы - вот так и творятся миры.
Разбегаются реки - вот так кончается вера,
Оставляя возможность как принятый принцип игры
И бездомность как категорию эры,
Категорию рода, числа. Числа кратные двум
Нам уже непонятны: дробятся, туманятся, спорят,
Рассыпаются известью, инеем кроя траву.
Лишь нечетным даруется чувство присутствия моря.
Закрывай же глаза - этих рек мы прошли только треть.
Повзрослевшие за зиму руки безмолвно остыли.
Ищем повод (как точку опоры, как твердь)
Упереться в слова. Такие пустые. Пустые.
* * *
Шуршанием коры
Смолистого ствола
Из праха стариков и пыли вечных океанов
По правилам игры
Над миром восставал
Неспешный твой восход в молочности туманной.
И кадмием волос,
И детскою рукой
Ты пробуждаешь птиц и змеям шепчешь тайны,
И я, как парус-пёс,
Оставивший покой,
Иду след в след. Мы ищем неустанно,
Мы ожидаем срок.
(уже в висках звенит).
Мы разбиваем речь на кочевые слоги.
Кто станет нам в упрек,
Когда пойдем в зенит,
Зажав в ладони зерна новых мифологий?
Детское
Жасминового вечера
Нежность.
Беспечности доверчивой
Нужность.
И самой зыбкой мелочи
Важность.
Из глаз счастливой девочки
Влажность.
Качелей радости детская
В небе.
И тучи зависть дерзкая -
Глыба.
Обрушились небесные
Глуби
Ромашковою песнею:
"Любит".
* * *
Ты - сестра паука. Я держал в оловянных руках
Меч картонный во славу своих неприкаянных грёз.
Парцифаль с детским взором, в зеркалах патаённо искал
Спелый шелк ниспадавших на плечи античных волос.
Ты - жена паука. Я не смею. Не смею желать.
Я смиреньем рубах обругал обнаженность страстей.
Я случайным прохожим сидел у хмельного стола,
За которым вершилась судьба всех случайных гостей.
Мы в петле паука. Мы в догматах столетних идей.
Но, страшась наказаний и медленных пыток стыда,
Ты стояла на каждом из сотен и сотен путей -
И я сделал дорогой тебя, расчертив города.
Города-пауки: не оставить и не избежать
Их паучью мораль. И как стражникам или рабам,
Чтоб не выкрикнуть имя, нам даровано право прижать
Оловянные руки к холодным-холодным губам.
* * *
Зажги огни, Геро!
Как океан горчит.
Как ноет у ключиц
Движение вперёд.
Которая из них
Накроет с головой?
Я обречён тобой,
Геро, зажги огни!
Движение вперёд,
Движение к тебе.
О, если быть храбрей
Как птичие перо.
Но океан горчит.
Я обречен тобой.
Как прежнюю любовь
Рассыпь себя в ночи.
О, если б быть храбрей.
Как ноет у ключиц.
И волны палачи.
Геро, скорей, скорей!
Я обречён тобой,
Скорей зажги огни!
Которая из них
Накроет с головой?
Я обречен, Геро!
* * *
На далёком лугу, пряно дышащем травами,
Где наяды играют в любови с кентаврами,
Мальчик ловит сачком, волнуясь немного,
Молодого, еще желторотого бога.
* * *
…А когда ты устанешь и снова уйдёшь,
Не сказав, до которого срока,
Я в руках сохраню моросящую дрожь
Октября, я оставлю только
О тебе ледяные слова.
Эти иглы - священный и вечный озноб
Пустоты и тоскливый голод.
За какие грехи я вознес тебя, чтоб
Укрывать между рифмами повод
Обреченные плечи склонить?
Мне не страшно, родная - это дрожь октября.
Ты безмолвно уходишь в ледяные моря.
И, святое молчанье храня на устах,
Я стою на коленях, от немоты устав.
* * *
Женевьева - память дикой ежевики,
Жар имён моих отмой, оставь нагими
Поцелуи - эти солнечные блики.
В их блужданье мы когда-нибудь погибнем.
Как шелка твои послушны, взгляд - безумен,
Женевьева - берегов озёрных шелест.
Пой мне, пой среди благоразумий
О сиротстве птиц и о стране волшебной.
Память чёрных бус-смородин, ближе! ближе!
Женевьева - горечь дикого напева,
На который пусть малиновка нанижет
Наши дерзости и тайны, Женевьева.
Женевьева, память дикой ежевики,
Плен имен моих отмой, оставь нагими
Поцелуи - эти линии и блики.
В их смятенье мы с тобою не погибнем.
