Картинки с кладбища (верлибры)
Лоскутов Алексей* * *
Этот хрен сидел там
В своем осеннем пальтишке
С шарфом, намотанным поверх
Воротника,
Следил за теми, кто входил,
За теми, кто выходил
И пытался шутить
На своем ломаном русском.
Его компьютер работал,
Но, кажется, он не обращал
На него внимания,
Его голова лысела,
Хотя он был еще молод,
Он сидел в кресле
С краю стола,
Потому что в другом кресле
Всегда спал толстый лохматый кот.
Иногда он вставал
Со своего места,
Ходил и распоряжался,
Косолапя по коридору,
Потом снова садился обратно,
Насвистывал и шутил с дамами.
Когда увольняли
Проштрафившегося доктора,
Который выпил весь свой спирт,
Он подписывал ему расчет.
Кажется, в это время он пропал,
Отслюнявив себе и доктору
Изрядный кусок из кассы.
Кажется, его звали
Расим Муравей.
У него были черные зубы
И улыбка бармена,
Болтая с кем-нибудь,
Он разыгрывал целые спектакли,
Кто он был такой,
Черт возьми?
* * *
Я не хочу плясать под дудку
Понедельника,
Когда вымарываешь себя из постели,
Как дряхлого родственника,
Чтобы сказать ему: «Все образуется»
И запихнуть в рот лекарство.
В форточку дует северо-восточный ветер.
До этого он дул просто в стену,
Теперь я встал у него на пути,
Поеживаясь и растирая глаза,
Встал у него на пути,
Грудь напилась холодом,
Встал у него на пути
И стал частью его пути.
Крики морских птиц,
Плеск волн и гул барж,
Кольца гари над гранитом,
Дым сигарет дорожных рабочих,
Подхваченные ветром стоны нищих,
Нервные сигналы радиовышек,
Суета остывающего ночного эфира,
Запах пригоревшего сыра в закусочной,
Температура и влажность воздуха
И Бог весть что еще
Пришли, чтобы разбудить меня
В этот холодный понедельник.
Мир вошел, чтобы лечь мне на грудь
Своим телом,
Таким грубым и таким естественным.
В темноте блестел белый круг часов.
Я сел на диван.
Он заскрипел, как корабельная палуба.
Вновь отправляться в путь.
Что увидят мои глаза сегодня?
Фиолетовое утро,
День в снисходительном отверстии окна,
Фиолетовый вечер.
Но это немало.
Это значит, что я жив,
Это утро и этот вечер своим вечным декабрьским сумраком
Бросают мне вызов!
Что ж, таков мой удел
И я буду вытаскивать из их фиолетовой жижи
Все, что они надеялись от меня скрыть:
Случайно замеченную игру высоких ветвей
На фоне тучи, подсвеченной не то
Луной, не то гигантским фонарем,
Веселую игру собак на далеком пустыре,
Или неспешные шаги двух стариков,
Взявшихся за руки.
Я не хочу плясать под дудку понедельника,
Этого бога портов и фабрик,
Энтузиаста заводских гудков,
Дрожания сапог на плацу,
Повелителя занесенного над спиной раба
Кнута,
Этого коммивояжера, всучивающего нам
Свои собственные мечты,
Которые становятся кошмаром в горниле будней.
По улице идет шум и страх -
Понедельник подбирает жертв выходных дней,
Злорадно ухмыляясь и ставя галочки
В своем тайном и тщательно скрываемом
Плане добраться до всех.
Жгут свет окна баров,
Люди ищут спасенья в алкоголях и компаниях.
«Понедельник – день тяжелый», -
Выдохнет кто-то в пивную кружку.
Стрелки поползут к полуночи,
Я закрою форточку и в последний раз
Вздрогну от холода.
* * *
Чужие беременные люди
Возятся за стеной и смотрят канал ТНТ.
Они любят готовить какие-то
Замороченные блюда
На нашей общей кухне.
Часто звонят в соседние страны,
Но соседние страны не часто могут им помочь.
Он занимается ремонтом квартир,
Она – беременна. И еще бухгалтер.
Вид из окна у них получше моего,
Вмещает в себя больше неба.
А в остальном мне повезло больше:
Я свободен и одинок.
Напиваюсь через день и никому не звоню.
Мы мало общаемся
А когда это неизбежно…
Все, в общем, остаются довольны.
Хотя она иногда капризничает,
(Видимо, потому что беременная),
Напоминая мне, когда надо
Подмести пол или оплатить
Свою часть счетов.
Он постоянно где-то пропадает,
И мы остаемся, разделенные стеной, -
Она со своим чревом и каналом ТНТ,
Я со своей изжогой и ненаписанными стихами…
Насколько я понял,
Они живут тут нелегально,
И собираются эмигрировать в Израиль.
А пока мы пересеклись здесь,
В этой квартире,
Которая сначала мне жутко
Не понравилась.
Набитый оскоминами субботний вечер
Кто-то целуется.
Кто-то пьет и трахается.
Кто-то курит и танцует.
Жарит яйца.
Летает в космосе.
Плавает под водой.
Прыгает под землей.
Бешено записывает стих,
Отбивая рукой такт,
С пеной у рта.
С восторгом играет на скрипке.
Вытирая пот со лба.
Кто-то понимает весь ужас бытия.
Кто-то мочится в бассейн.
С сожалением думает о том,
Что надо идти на работу в воскресенье.
Отмывает пол от крови.
Перезаряжает ружье.
Танцует на углях.
Ударяется током.
Работает спустя рукава.
Спит, наевшись сала с картошкой.
Спит голодный с ножом в руке.
Кого-то едят дикие звери.
Или дикие люди.
Кто-то под куполом цирка.
Кто-то провалил дубль.
Кто-то провалился в прорубь.
Проглотил пулю.
Растянул связку.
Кто-то навсегда изменился
После просмотра фильма.
Решил стать блюзменом.
Побил мировой рекорд.
В последний раз оглянулся.
Набрал полные легкие.
Обжегся супом.
Порвал струну.
Заложил камень.
Стал почетным членом.
Только что испытал облегчение.
Польстился и пожалел.
Подрался с охранником в диско.
Заглянул под стол
И обнаружил еще полубутылки.
Кто-то марает бумагу,
Потому что ему больше нечего делать
В этом мире в этот субботний вечер,
Например, я.
* * *
Алкоголизм неизбежен.
Будни и праздники одинаково тянут вниз,
Все сознательные годы
Потрачены на обнаружение
Под шелухой дурацких поступков
Смысла собственной жизни.
В памяти лишь
Краски рекламных петель
И удушающая вонь телесериалов,
Глажение рубашек по воскресеньям
И желание напиваться
По дороге куда угодно.
Жизнь - необъятное пространство
С открытым доступом,
Череда солнца и дождей,
Убийств и молебнов,
Стоптанных каблуков,
Перхоти и отчаяния.
Выходя на проспекты, люди
Ищут крюки, чтобы зацепиться за них
И провисеть хотя бы один день.
Ублюдки в метро лают на пассажиров.
Где им взять смелости залаять в ответ?
Где взять смелости залаять мне?
Лучше поскорей в омут четырех стен,
Где небо тебя не достанет.
Небо, в котором летают ракеты
И сгорают метеориты.
Спрятаться между строк интернет-блогов,
Забыть историю мирового насилия
Последней недели,
Закопаться в надежду, что у тебя есть шансы
И талант, и величие.
Но неожиданно электричество дает сбой,
И монитор взрывается прямо тебе в лицо.
Как напоминание и приказ.
Ты снова на дороге.
Пьешь и прячешься от очередей
За черными очками и сигаретами,
Досадливо поглядывая на холодный экран
Мобильного телефона.
Где-то мама и папа смотрят телевизор,
Любимые девушки идут ко дну
Но все равно вспоминают о тебе с презрением,
Проигрываются войны и боксерские матчи.
Кондукторша неодобрительно косится на бутылку.
Но ведь все мы живем в России.
Кто скажет хоть слово против?
Все забиты под лавки взаимной необоснованной агрессией.
Предписания и инструкции
Стали частью интерьера и экстерьера.
Придумайте мне инструкцию,
Как прожить день от полуночи до полуночи
Так, чтобы не выворачивало наизнанку
От действительности,
От отражения в зеркале,
От взгляда в окно,
От понимания того, что все мы
Проживаем первые минуты Апокалипсиса…
Дайте мне такую инструкцию
И я куплю вам выпить.
Картинки с кладбища
Пьяные русские задыхаются в мешке консерватизма
В городах и селах, в автобусах и поездах.
Делают бессмысленные вещи,
Как например, отлить в кадку с фикусом,
Когда лень дойти до туалета,
Или бить молотком по детской качели,
Пока она не изогнется дугой.
Поколения отутюживаются в жерновах фраз
Вроде «так надо» и «а куда деваться».
На выходе получается нечто
С морфологическими признаками:
Пузо, пиво, покурить на балконе,
Повидать жизнь, машина в кредит,
«Как все, так и я», «без связей никуда»,
Воскресные шашлыки, роботообразность в будни
И телевизор в каждой комнате.
Можно умереть на бесконечных дорогах,
Можно быть убитым неожиданно озверевшими
Соотечественниками,
Можно вывалиться с пятого этажа на спор,
Можно получить бутылкой по голове,
Можно попытаться что-то изменить,
Но ИХ принципы тебе этого не дадут.
Старые машины, старые мозги,
Старые здания и хмурые лица
С запасом улыбок одна на месяц
Все плохо, когда все хорошо,
Все плохо, когда терпимо
Все плохо всегда.
Дети шагают в универ,
Юристы налево, экономисты направо
Деньги класть в большую волосатую лапу
В фойе.
Гаишники отбивают ритм жезлами
По собственным брюхам,
Водители щеголяют купленными правами,
В бензин добавляют золотую пыль, чтобы
Жизнь не казалась медом.
А в венах земли течет нефть,
Пока еще течет.
Свадьбы, поминки, субботние вечера…
Все надираются, и всё мало.
Радиошансон уже в телевизоре -
Замечательная находка для наших земляков.
На главных проспектах шорты и бритые затылки
Общаются с телефонами матом на повышенных тонах,
Потом говорят: «Целую, солнышко» или «Давай, братан»,
Сплевывая на асфальт.
Их телефоны – взятые в кредит или
Добытые неизвестно как
Модели от десяти тысяч,
У которых баланс не поднимается
Выше полтинника никогда,
А их владельцам порой нечего жрать.
Здесь все друг за друга горой
И не любят индивидуалистов.
Индивидуалист имеет синонимом
Слово «гондон».
Тут так много Лениных и парков Победы,
А в кабинетах – портретов Путина,
Что без них дыры в собственной истории
Затыкать было бы просто нечем.
Здесь плевать на свободу слова,
На ее отсутствие,
На ее присутствие,
А людям так уютно в упряжке
Махрового материализма.
Мы не очень любим двигаться,
Наши достижения столь же
Уникальны, сколь и зачастую случайны.
А в перерывах между ними
Все мы ждем, когда же
Наступит,
Когда же наступит
Что-то…