Кругообразность (цикл стихов)

Бубнов Юрий 

ДУГА ПЕРВАЯ

 

 

НЕРЕСТ

 

река напряжена,

бугрится спинами лосося:

сверкнёт под слизью чешуя -

вонзится гибкая игла

в мышцу потока.

 

 

 

КРУГООБРАЗНОСТЬ

 

их было двое – отец и сын –

кожа цвета высохшей кедровой хвои –

плоть от плоти

хворь от хвори –

они двигались берегом моря,

казалось тысячи лет,

по краю земли.

 

 

там, где кончались скалы

и начиналась шумная  плоскость,

высохшие кости,

помня о погосте,

принявшем их женщин,

прошедших этого пути меньше,

несли тяжёлые камни и доски.

 

 

вязкая плоскость искрилась,

омывая дроблёные скалы  –          

их было двое

и, рождая слово,

они смотрели в глаза один другому

пристальней мертвой рыбы,

отпеваемой только шакалом.

               

 

там, где тихие кедры молились,

утешая изодранный ветер, 

двое нашли приют,

двое едят и пьют – –

возложив рыбу камнем под сердце,

обновив раны плетью,

продолжают свой путь…

 

 

возвернувшись к потере,

к точке на теле    земли,

ощущая ненужность,      

ощущая ей чуждость,

укрепив память камнем,

образуя окружность,

наполняя водою                               

то, что было от моря –

то, что было от горя,

заполняя собою…

 

 

их стало двое –

рыба испорчена зноем,

но кости ложатся у изголовья

приюта двух душ, что бежали,

отчаявшись, круга печали,

внимая шёпоту стаи

таких же уставших чаек – –

 

 

на кромке круга земли

понимаю, что координаты всё-таки три,

заветные две доски

скрещённые

вызывают горечь.

 

 

 

КОГДА…

 

когда обрываются страховочные

    тросы у китайских

        гимнастов…

когда ладони касаются чужой земли…

когда свинья обнаруживает

    подгнившее яблоко,

    а обезьяна смеется над

        нелепостью одеяний

            посетителей зоопарка…

когда чумная собака

    поднимает

        усталые глаза

            к солнцу,

            а солнце  достигает зенита…

когда хлопком обнажается

    бутылка

        шампанского

    и первые комья земли

        отскакивают

            от гроба…

когда болеющий раком ребёнок

    спускает воду

        в туалете,

    а неподалёку в парикмахерской

        на грязный

            пол

            падают мокрые кудри…

 

       пульс сбивается на писк

       зеленая краска стекает по иконе

       ключ застревает в замке

 

       а я грызу карандаш…  

 

 

именно в этот момент

    крик чаек

        особенно

            трагичен.

 

 

 

КОЛЛАПС

 

я устремляюсь ко дну

или, может, тону –

в этом разницы нет –

лишь движение вниз,

будь то смерть или мысль,

обретает свой смысл

там, где телу не всплыть,

и где телу у рыб

     не научиться плыть,

и конечность пространства

    отсчитывается вниз –

        в недостижимый минус,

и всеобщий искус –

    на нулевой отметке

        глотать пузыри.

 

тёплые,

светлые воды уже позади.

 

 

я устремляюсь ко дну

                в синеву

                во тьму

наращиваю глухоту к словам,

но кожей чувствую

Слово Первое,

тишину,

давление атмосферы –

и не открыться рту –

не спасти перепонок –

куски кожаного медальона

затыкают дыру.

 

 

лёгкие выпустили

последние пузыри газа –

окиси угля,

и почти вода,

моё тело тонет

теперь навсегда.

 

мысли - нет.

 

память - чиста.

 

 

кожи площадь всё меньше,

мясо плотней,

завершает кручение внутренность –

тело всё суше, острей

и быстрее –

 

пунктир,

пересёкший

событий черту –

ментальная вспышка

вскрывает нору...

 

где бог есть тьма,

он – антивещество –

необходимость формулы

энергии квадрата,

под знаком математики

разгаданный фантазией Дирака –

 

он – достижим,

но свет не доходит со дна,

где бог есть тьма.

 

 

 

 

ДУГА ВТОРАЯ

 

МЫТА

 

                Александру Башлачёву

 

ты,

дух худой,

дым молодого костра,

  венами схваченный,

    на звонкой уздечке

      подвешенный к стылым ногам.

 

ты,

всё козлиную песню

лелеешь свою о тленном чехле,

   лепечешь о мнимом числе,

    и кашляешь утром в саду,

      и чиркаешь спичкой...

 

– На мой взгляд, фитилю,

   то и дела, что виться,

   точней - извиваться.

 

да, все горят на корню –

исчезающий нечет

  всё тычет и хнычет,

    и бьётся о борт корабля,

      и, выстроив дамбу, гниёт

                в мытный жрач – волоса, телеса...

 

– Пусти меня

                   меня

                   гулять вдоль синей речки!

– Пусти уздечку, Ванюша, а?

 

 

 

***

 

 

дева, сын земли,

я не подвергнусь перерождению,

максимум – стану грифелем карандаша,

если Земля к тому времени не поглотит прямоходящих,

если не победит трава,

если хватит шипящих

на шёпот

сидящим

у гаснущего

костра.

 

 

 

ПРИЗРАК

 

                               памяти отца

 

1

тяжесть, тяжесть –

нужно уходить, уходить –

лишь маленькая птичка трясёт хвостом,

чем будоражит птах, стремящихся возвысить дух:

"радуйся, что на двух, а не на трёх" –

и они радуются,

но камень трудится –

наносит сквозную рану (шахта, укол) –

во плоти воды

с трудом затухают колебания,

волнуются камыши.

 

– Только не уходи!

    Зачерпнём, растеряем,

    но попьём воды!

 

 

2

назвать собаку Банга,

смириться –

ждать конца

и излечения нарывов гнойных...

 

среди обрубков хвойных

брожу, хватая пустоту –

без пса –

в горсти не шерсть,

шершавого языка настырной ласки не отвергать уж

и слова

седую морду не привлекут.

 

слова

вас заставляют замолчать

и, кое-как добравшись до бревна,

согнувшись, вырезать ножом: "пока".

 

 

3

сам себе призрак живого отца

в германской рубахе на голое тело –

недвижимы камни, далеко до огня,

руки остыли, доставшиеся от тебя,

превращая нить памяти в ткань письма –

 

штрих синевы, черноты –

черта, начинаясь усилием,

тает ближе к краю листа –

 

превращая нить памяти в ткань стиха,

ведомая осколком, воткнутым у виска,

рука срывается –

отсутствие координат –

танец, ведущий во мрак –

грифель, встречая сопротивление,

ставит оконечный знак.

 

 

4

стихи звучат

отцы умирают

стихи звучат

матери умирают

стихи звучат

умирает горло

стихи замолкают

только

когда у горла

больше

нет

сил

 

 

 

ДУГА ТРЕТЬЯ

 

ВПЕЧАТЛЕНИЕ

 

1

этот зуд,

нестерпимое жжение,

что заставляет соловья напрягать механизм песнопения –

 

это движение,

усталых ног нестерпимое успокоение –

 

отпечатанное впечатление –

 

о, мозг – благодарный воск!

 

 

2

графит порождает алмаз

под давлением слова "сейчас" –

в древесине, пущенной на бумагу,

проступает скупая смола –

то – памяти капли,

то – шар угасающий,

его слабый жар

сушит событие,

со–бытие,

то – звонкие щели на плотном листе.

 

 

 

BREAKCORE

 

 

о, ток земли! продольный beat!

тяжёлое, разбитое ядро –

в кругу открытый проводник

    растянут в нить,

    пробит

    и в форму воль отлит –

    то вызгляд истовый

        шаров искристого

            космоса близкого

                штурмует ритм.

 

о, корч брони!

    во чреве сдвиг –

        и молод взбит,

            и пульс сбоит.

 

            зерно родит.

 

 

 

ЗАМЫКАНИЕ ДУГ В КРУГ

 

СПАС

 

Безглавый Спас

звучит с недавних пор –

не попадая в глаз,

звонарь учил

язык холодной бронзы –

бил языком

и рад был солнцу.

рад был и я

слепить себя крестом

и прибегать чуть что

глядеть в оконца –

лампадкой уличной

согреть зерно.

 

 

одной рукой перехватывая камень, я собираю новый очаг.

 

 

Здравствуйте, Юрий. Вы что, любите рыбу? ("Нерест"). Вы что, любите, когда рыба с рыбой оставляет потомство? Похвально, молодой человек, похвально. Я тоже люблю рыбалку. Приглашаю Вас в воскресенье на Обь. Правда нереста не обещаю, но что получится, то получится. Напишите мне, договоримся.