Кругообразность (цикл стихов)
Бубнов ЮрийДУГА ПЕРВАЯ
НЕРЕСТ
река напряжена,
бугрится спинами лосося:
сверкнёт под слизью чешуя -
вонзится гибкая игла
в мышцу потока.
КРУГООБРАЗНОСТЬ
их было двое – отец и сын –
кожа цвета высохшей кедровой хвои –
плоть от плоти
хворь от хвори –
они двигались берегом моря,
казалось тысячи лет,
по краю земли.
там, где кончались скалы
и начиналась шумная плоскость,
высохшие кости,
помня о погосте,
принявшем их женщин,
прошедших этого пути меньше,
несли тяжёлые камни и доски.
вязкая плоскость искрилась,
омывая дроблёные скалы –
их было двое
и, рождая слово,
они смотрели в глаза один другому
пристальней мертвой рыбы,
отпеваемой только шакалом.
там, где тихие кедры молились,
утешая изодранный ветер,
двое нашли приют,
двое едят и пьют – –
возложив рыбу камнем под сердце,
обновив раны плетью,
продолжают свой путь…
возвернувшись к потере,
к точке на теле земли,
ощущая ненужность,
ощущая ей чуждость,
укрепив память камнем,
образуя окружность,
наполняя водою
то, что было от моря –
то, что было от горя,
заполняя собою…
их стало двое –
рыба испорчена зноем,
но кости ложатся у изголовья
приюта двух душ, что бежали,
отчаявшись, круга печали,
внимая шёпоту стаи
таких же уставших чаек – –
на кромке круга земли
понимаю, что координаты всё-таки три,
заветные две доски
скрещённые
вызывают горечь.
КОГДА…
когда обрываются страховочные
тросы у китайских
гимнастов…
когда ладони касаются чужой земли…
когда свинья обнаруживает
подгнившее яблоко,
а обезьяна смеется над
нелепостью одеяний
посетителей зоопарка…
когда чумная собака
поднимает
усталые глаза
к солнцу,
а солнце достигает зенита…
когда хлопком обнажается
бутылка
шампанского
и первые комья земли
отскакивают
от гроба…
когда болеющий раком ребёнок
спускает воду
в туалете,
а неподалёку в парикмахерской
на грязный
пол
падают мокрые кудри…
пульс сбивается на писк
зеленая краска стекает по иконе
ключ застревает в замке
а я грызу карандаш…
именно в этот момент
крик чаек
особенно
трагичен.
КОЛЛАПС
я устремляюсь ко дну
или, может, тону –
в этом разницы нет –
лишь движение вниз,
будь то смерть или мысль,
обретает свой смысл
там, где телу не всплыть,
и где телу у рыб
не научиться плыть,
и конечность пространства
отсчитывается вниз –
в недостижимый минус,
и всеобщий искус –
на нулевой отметке
глотать пузыри.
тёплые,
светлые воды уже позади.
я устремляюсь ко дну
в синеву
во тьму
наращиваю глухоту к словам,
но кожей чувствую
Слово Первое,
тишину,
давление атмосферы –
и не открыться рту –
не спасти перепонок –
куски кожаного медальона
затыкают дыру.
лёгкие выпустили
последние пузыри газа –
окиси угля,
и почти вода,
моё тело тонет
теперь навсегда.
мысли - нет.
память - чиста.
кожи площадь всё меньше,
мясо плотней,
завершает кручение внутренность –
тело всё суше, острей
и быстрее –
пунктир,
пересёкший
событий черту –
ментальная вспышка
вскрывает нору...
где бог есть тьма,
он – антивещество –
необходимость формулы
энергии квадрата,
под знаком математики
разгаданный фантазией Дирака –
он – достижим,
но свет не доходит со дна,
где бог есть тьма.
ДУГА ВТОРАЯ
МЫТА
Александру Башлачёву
ты,
дух худой,
дым молодого костра,
венами схваченный,
на звонкой уздечке
подвешенный к стылым ногам.
ты,
всё козлиную песню
лелеешь свою о тленном чехле,
лепечешь о мнимом числе,
и кашляешь утром в саду,
и чиркаешь спичкой...
– На мой взгляд, фитилю,
то и дела, что виться,
точней - извиваться.
да, все горят на корню –
исчезающий нечет
всё тычет и хнычет,
и бьётся о борт корабля,
и, выстроив дамбу, гниёт
в мытный жрач – волоса, телеса...
– Пусти меня
меня
гулять вдоль синей речки!
– Пусти уздечку, Ванюша, а?
***
дева, сын земли,
я не подвергнусь перерождению,
максимум – стану грифелем карандаша,
если Земля к тому времени не поглотит прямоходящих,
если не победит трава,
если хватит шипящих
на шёпот
сидящим
у гаснущего
костра.
ПРИЗРАК
памяти отца
1
тяжесть, тяжесть –
нужно уходить, уходить –
лишь маленькая птичка трясёт хвостом,
чем будоражит птах, стремящихся возвысить дух:
"радуйся, что на двух, а не на трёх" –
и они радуются,
но камень трудится –
наносит сквозную рану (шахта, укол) –
во плоти воды
с трудом затухают колебания,
волнуются камыши.
– Только не уходи!
Зачерпнём, растеряем,
но попьём воды!
2
назвать собаку Банга,
смириться –
ждать конца
и излечения нарывов гнойных...
среди обрубков хвойных
брожу, хватая пустоту –
без пса –
в горсти не шерсть,
шершавого языка настырной ласки не отвергать уж
и слова
седую морду не привлекут.
слова
вас заставляют замолчать
и, кое-как добравшись до бревна,
согнувшись, вырезать ножом: "пока".
3
сам себе призрак живого отца
в германской рубахе на голое тело –
недвижимы камни, далеко до огня,
руки остыли, доставшиеся от тебя,
превращая нить памяти в ткань письма –
штрих синевы, черноты –
черта, начинаясь усилием,
тает ближе к краю листа –
превращая нить памяти в ткань стиха,
ведомая осколком, воткнутым у виска,
рука срывается –
отсутствие координат –
танец, ведущий во мрак –
грифель, встречая сопротивление,
ставит оконечный знак.
4
стихи звучат
отцы умирают
стихи звучат
матери умирают
стихи звучат
умирает горло
стихи замолкают
только
когда у горла
больше
нет
сил
ДУГА ТРЕТЬЯ
ВПЕЧАТЛЕНИЕ
1
этот зуд,
нестерпимое жжение,
что заставляет соловья напрягать механизм песнопения –
это движение,
усталых ног нестерпимое успокоение –
отпечатанное впечатление –
о, мозг – благодарный воск!
2
графит порождает алмаз
под давлением слова "сейчас" –
в древесине, пущенной на бумагу,
проступает скупая смола –
то – памяти капли,
то – шар угасающий,
его слабый жар
сушит событие,
со–бытие,
то – звонкие щели на плотном листе.
BREAKCORE
о, ток земли! продольный beat!
тяжёлое, разбитое ядро –
в кругу открытый проводник
растянут в нить,
пробит
и в форму воль отлит –
то вызгляд истовый
шаров искристого
космоса близкого
штурмует ритм.
о, корч брони!
во чреве сдвиг –
и молод взбит,
и пульс сбоит.
зерно родит.
ЗАМЫКАНИЕ ДУГ В КРУГ
СПАС
Безглавый Спас
звучит с недавних пор –
не попадая в глаз,
звонарь учил
язык холодной бронзы –
бил языком
и рад был солнцу.
рад был и я
слепить себя крестом
и прибегать чуть что
глядеть в оконца –
лампадкой уличной
согреть зерно.
одной рукой перехватывая камень, я собираю новый очаг.