Осколки (подборка стихов)

***

…Наверное, это начало –
Задолго до родов и трупов,
И Гея лишь только зачала
Могучее племя Сторуких.
И - чуть - от реформы к реформе.
Здесь жить, пусть не нам, тем, кто позже.
А в книгах рабочие формы -
Сарказм, безнадежность и пошлость.
Бездумье, безволье, безделье;
На выбор – уехать, остаться…
Здесь Русь, как гулящая девка,
Себя отдает иностранцам.
Так было, наверное, раньше.
Так будет – наверное, годы.
Играют и женятся страны,
А Русь – в безначалье.
Зигота.

В упрек легенде

…Галатея, скажи, скоро ли

Тебе стало – живой – муторно?

Для того оживать стоило ль,

Чтобы быть женой скульптора?

Для того оживать стоило ль,

Чтоб из идола стать – прачкою?

Галатея, скажи, скоро ль ты

В кухне мрамор рук пачкала?

Научилась ль любить колкости

И с супругом быть строгою?

Галатея, скажи, долго ли

Тебя мужняя страсть – трогала?

Вместо сердца – комок угольный,

Вместо слез – борозда камеди…

Галатея, скажи, трудно ли

Среди теплых быть – каменной?

***

Костью в горле – звон стакана.

Воскресенье. Утро. Рано.

Тихо. Гулко. Пусто. Странно.

Россыпь бликов на стене.

Ни сейчас, ни до, ни после;

Только – за стеною – поступь.

Может, там крадется осень –

Та, которой не стереть?

Не стереть, не скрыть, не сплавить…

Осень прокрадется в память.

Будет долго, тихо таять,

Обращаясь в тишину.

Тишина – желанный берег…

Остается ждать и верить.

… А сосед щетину бреет

И зевает на жену.

Чашку, нервный смех скрывая,

Заверяю: «Я – живая –

Не из тех, кто, встав, зевает

И плетется рожу брить».

Нет. Не верит. «Хватит хвастать».

Ослабляю пальцев хватку.

На полу фарфор цветастый

Досмеялся. Он разбит.

Костью в горле – смех стакана.

Россыпь бликов. Утро – рана.

Он смеется? Глупо. Странно.

Тоже просится – в куски?

«Повторяю для стеклянных –

Оловянных – деревянных:

Я не бреюсь, сидя в ванной,

А зеваю – от тоски».

Нет. Не верят вещи людям:

«Что не было – то не будет».

Будет свежий борщ и студень;

Завтра – снова выходной.

Без конца и без начала –

Скука пополам с печалью.

Раньше тоже так случалось,

Но, как видно, не со мной…

***

Наш карнавал закончен. Что ж!

Снимайте маски:

Чужой накал, чужую ложь,

Чужие сказки,

Чужие сны, чужой позор,

Чужие мысли…

Снимайте маску же, милорд:

Секунды вышли.

Снимайте маску, mon amies,

Прощайтесь с ночью!

Что будет с вами через миг,

Я знаю точно.

Огни погаснут, мишура

Польется на пол,

И дождь возьмется до утра

Настырно капать.

Зевая, Принц (седой Бальзак!)

Уйдет с супругой –

И только Золушка в слезах

Забьется в угол…

Дитя, пора к кастрюлям? -

Нет! Не надо плакать!

Луи, Мари-Антуанетт, -

Пора по плахам!

А впрочем, это маски. Что ж!

Пора их сбросить:

Чужую цель, чужую ложь,

(Княгиня, просим!)

Чужие сны, чужие дни…

Тускнеют краски.

Супруг мой! Только мы одни

Не сняли маски.

Они извечны и немы,

Когда ж их снимем?

И если эти мы – не мы,

То кто под ними?

Весеннее

Листья: побег –

Из почек –

В пусть – пустоту

И небо.

Листья – зеленый прочерк

В графах «зима» и «небыль».

Листья – зеленый вектор,

Выплеск проросшей точки.

Что за веселый некто

Их начертил столь точно?

Листья: прорыв к вершинам;

Ввысь – многолистным спринтом!

Листья, скорей спешите

Свежестью воздух сбрызнуть?

Листья поддержат ветер

Хором холодных токов.

Листья, встречайте лето –

И не считайте сроков…

***

Синеюще-мятным всплеском

Лихое крещендо молний

Взвилось над притихшим лесом,

Видений и духов полным.

И там, в заповедном круге,

Ни шороха, ни движенья.

Луна обмерла в испуге

Над собственным отраженьем:

В пруду, над равниной ила, -

Как в мифе о древнем Крите, –

Луна, очумев, бродила

В игольчатом лабиринте.

А подле созвездий, рядом,

С десятками змеек схожи,

Стекали хмельные пряди

По бледной, как луны, коже,

И роем в зрачках звенели

Незаданные загадки.

Ветра берегли, зверея,

Запястий невинность гладких,

Шептали, пытаясь слиться

С надменной сестрой своею –

Плененной в себе царицей

Черты заповедных елей –

Не зная иного рая.

А где-то вскипало утро

И небо алело с краю

Надколотым перламутром...

Хочу чая

Заварка. Кипяток. Спешу. –

«Высокогорный».

Стакан. Без сахара… Ожог

Целует горло.

Сонет

Я мечтаю о бездушье –

Чтобы жить, себе не веря,

Не присматриваться к венам,

Не читать чужие думы.

Я мечтаю о бессмертье –

Чтобы жить – не жить, а помнить:

Век стлевает, миг бездонен,

Век – бессчетен, миг – бессменен.

Я мечтаю о бесстрастье –

Чтобы пить холодный воздух

Вместо душных криков возле

Этих губ; и слез, и страха.

Я мечтаю о безложье

Перед жарким одром ложа.

***

Свечи мигают и гаснут –

Дымка щекочет ладони…

Скука затеяла ясли

В молча стареющем доме.

Тяжесть усталого тела,

Стылость бессильных ладоней,

Двери, и окна, и стены –

Все это прячется в доме.

Привкус исполненных целей –

Терпкость рябины с полынью.

Мир – это чертова сцена.

Скоро ль овация хлынет?

Понято, сыграно, спето

Горькое множество смыслов.

Мы не желаем букетов

И не выходим на вызов.

Выйти на чертову сцену,

Выслушать сотни ладоней?

…Лучшие зрители – стены

В молча стареющем доме.

Реквием

Время ухода – ближе
(Лучше – в объятьях сада);
Только не надо крыши,
И отпевать не надо.

Мантия? Саван? Роба? –
Хрусткая наледь наста.
Только не надо гроба,
Только креста не надо!

Пламя ухода лижет
Руки, сближенью радо…
Только не надо книжек,
И поминать не надо.

За неименьем места
Я не увижу Ада.
Только не надо мессы,
И горевать не надо.

Лучше сожженье в домне,
Чем долгий стон распада.
Люди! Не нужно помнить.
Мне
Ничего
Не надо.

***
Когда зажгутся звезды,
Придет пора,
Когда мне будет поздно
Бежать с двора.
Я не смогу укрыться
На том лугу,
Из родника напиться
Я не смогу.
Останется немного:
Молчащий дом,
Закрытая дорога,
Да ночь кругом,
Да зов пустого поля
Среди тиши
К замучившей неволе
Людской души.
Останусь, не отвечу
На этот зов,
Озябнувшая, встречу
Набат часов,
И буду кутать плечи
В цветную шаль.
Когда наступит вечер,
Мне будет жаль,
Что часто забывала
О старом сне,
Что детства было мало
Всегда во мне…

А может быть, сбегу я
В поля, пока
Льет ледяные струи
Моя река –
Туда, где неспокойно,  
В ночной уют,
Где скованные кони –
Копытом бьют!

***

Небо звездами простегано –
Мягкое.
Позабыв азы жестокости –
Лягу ли?

Ветры землю избуровили
Танцами.
Порастратив хладнокровие –
Сдамся ли?

Версты южные измерены
Стаями.
Растеряв высокомерие –
Стаю ли?

Летом листья, как регалии,
Сложены.
Поклонюсь своей усталости? –
Может быть…

***
Тяжкая доля рабства
Все-таки стала легче:
Перед грозой – за брата –
Я оголила плечи.

Скинула – прочь! – рубище,
И, не сумев заплакать,
Вкрик – палачу: – Руби же! –
На эшафот – на плаху.

Братик, не надо крика.
Да, мы рабы, но все же…
Стой, усмехайся криво.
Брат! Я тебя моложе –

А ухожу не плача,
Молча, не корча мину:
Я заплатила. Сдача
Пусть остается миру.

Золото ль, горстка меди –
Мне ли решать? – Кому же?
Я ухожу без смеха:
Без сыновей, без мужа,

Все оставляя брату, –
Только не бремя долга.
Братик, не жди напрасно:
Я ухожу надолго.

Боги, не тратя силы,
Стали родней и ближе.
Плакать не стоит, милый.
Вкрик – палачу: – Руби же!

***
Вы со мной не ветрены и грубы,
Как с другими.
Мне смягчает треснувшие губы
Ваше имя.

Ваша сущность – отзвук пятой ноты.
Сядьте рядом.
Вы ко мне назавтра заглянете?
Впрочем, вряд ли.

Вы молчите, я молчу, и снова
Гаснут свечи.
Если вы мне скажете то слово –
Я отвечу.

…Я дарю вам жар своих ладоней,
Горечь чая.
Вы – у ног. У двери. В коридоре.
Все. Прощайте.

***
…И каждый день, смиряя горький крик,
С трудом от горла руки отрывая,
Я соблюдаю правила игры
И притворяюсь, будто я – живая.

И заставляю легкие – дышать,
Глаза – смотреть, а сердце – быть горячим;
Но от себя бессмертие не спрячешь –
И губы холодеют не спеша…

Кровавыми витками пролегли
Границы непонятного упорства;
Как просто… как мучительно непросто
Унять в венозной гуще зов земли!

Но холодеть живущим не пристало –
И я терплю, копя свою усталость…

Игра

Если взять все миры,

Смять в ладонях усталых –

Завершеньем игры, –

Это значит: не стало.

Если смыть пыль миров,

Что в ладонях осталась, –

Тьма. День первый? Не срок.

Это значит – усталость.

Соль морей, пыль равнин,

Стон ущелий глубоких –

Пусть. Что значат они

Для усталого бога?

…Если дунуть в ладонь

И кивнуть величаво –…

Слово. Света огонь.

Это значит – сначала.

Взросление

Ангельство теряют в подворотнях:

Девочки с огромными глазами

Ищут – для чего, не зная сами –

Кто у них бы перышки поотнял.

Ангельство теряют незаметно;

Девочкам захочется согреться –

И они ванильный запах детства

В горечи утопят сигаретной.

Ангельство теряют не нарочно;

Стоит лишь чуть-чуть поторопиться –

И девчонкам длинные ресницы

Черной гарью туши запорошит.

Ангельство теряют постепенно:

Годы расчерти, как сеткой, днями –

И уже с бесстыжими парнями

Ангелы воркуют на ступенях.

Ангельство теряют, не жалея;

Посчитав роль женщины комфортней,

Нацепив тяжелые платформы,

Ангелы уходят по аллеям…

Перья размело по подворотням.

Ангелы ушли бесповоротно.

Баллада о Кае

Спи, мой мальчик, под вьюжный напев – миллионы дней.

Сомневаться не нужно. Не двигайся. Леденей.

Здесь и в месяцы лета лениво танцует снег;

У твоей Королевы иных развлечений нет,

Кроме хорала ветра и собственной красоты;

Потому-то, наверное, здесь появился ты.

Оставайся у трона, будь верным ее пажом

И не помни о розах, которых теперь лишен; 

Собирай из ледышек неправильные слова.

Твои губы чуть дышат – не хочется целовать.

И слова твои колки, и очи твои пусты –

Двух зеркальных осколков хватило, чтобы остыть.

Разбери слово «верность»; сиди, погружайся в сон.

Там, за вьюгами – Герда полмира прошла босой,

Бездорожьем – за братом; и подвиг ее смешон:

Ведь тебя не забрали, ты – сам от нее ушел.

…Герда к северу скачет – снежинки на волосах.

Я – всего лишь рассказчик, не в силах переписать,

Хоть мне преданность эта нелепая и смешна.

Знаешь, мальчик? Будь Гердой, я – точно бы не пришла.

На память

1

Оставь мне на память книжку – томик стихов или сказок,

Или роман. Неважно. Все равно ведь стану хранить.

Брать в руки изредка, слушать, ласкаясь висками – 

Как там сушится сердце между ее страниц?

Помнишь, так сушат листья – листья для аппликаций – 

Вкладывают в книгу потолще и наваливаются потяжелее.

Чтобы не теряли красок, стали послушными, гладкими;

Чтобы их как угодно можно было кроить и клеить.

Или – под стекло спрятать, как мертвого мотылька.

На стену: смотреть временами, перед гостями хвастаться.

Оно не будет шуметь. Пачкаться. В стекло толкать.

Да, оставлю себе, конечно. Тебе и своего хватит.

2

Оставь мне на память зеркало – я помню в руке твоей

Простое, без оправы, карманное зеркальце.

Оставь его мне. Я знаю трюк незатейливый;

Увижу твое отражение, когда стану в него смотреться.

Нет, тебе не скажу, как этот фокус делается.

Зачем? Тебе все зеркала лгут одинаково искренне,

Не только это (мое почти) скромное зеркальце.

А чужие зачем тебе (незачем) видеть лица?

3

Я могла бы просить большего – простого прикосновения,

Каких-то слов; нет, не хочу показаться жадной.

Мне хватит и памяти – знаешь, что? Уходя, подари мне ее,

Чтобы только я и помнила.

Оставь ее мне, ладно?