ЗАСПАННАЯ ПЕСНЯ      

Однажды помазанник Божий – Джон

Грабил чужие края,

Не зная, что он лишь полуденный сон

Того, кто спит у ручья.

И к горлу того, кто уснул в солнцепек,

Вор приставил кинжал,

Приметив под платьем тугой кошелек,

И Джон об этом не знал.

И к Джону в зените его побед

Явился хромой халдей

И сказал: «Господин! Тебя больше нет,

Ибо кровь обагрила ручей,

И твой ангел, взмахнув подбитым крылом,

Рухнул на самое дно!»

И халдей был повешен, и чьим он был сном,

Узнать теперь мудрено.

Но у Джона с тех самых проклятых пор

В дому поселилась беда:

Пустела казна, непонятный мор

Косил людей и стада.

Победы ему приносили лишь дым,

Застолья – похмельных чертей;

И женщины те, что ложились с ним,

Не рожали ему детей.

И Джон созвал мудрецов на совет,

И те говорили: «Джон!

Похоже, тебя и взаправду нет,

А есть чей-то прерванный сон.

Так найми дурака (их полно дураков!),

Пусть спит у того ручья

И грезит тобой за горсть медяков».

И тем дураком был я…

Тысячи лет над моей головой

Закованы в сонную твердь.

Рядом звенит ручей. Из него

В глаза мне щурится смерть.

Тысячи лет над моей головой...

Но сонный редеет туман,

И я слышу шаги – идет часовой

Вколоть мне сонный дурман.

Да только Джона в снах моих нет,

И что там с его страной,

Мне наплевать – эти тысячи лет

Я занят тобой одной.

Так  взмахни рукой или крикни: «Кыш!» –

Птице, клюющей мне глаз.

Сдается мне, нам остался лишь

Один предрассветный час.

ПРО АНГЕЛА         

Полдюжины космонавтов

Набили в консервную банку

И запустили в космос,

И там им встретился ангел.

Теперь он конторский служащий,

Зарубцевались ранки

На месте срезанных крыльев,

И он уже больше не ангел.

Утром он варит кофе,

Вечером смотрит телик,

Его беспокоит печень,

Ему не хватает денег,

И когда он идет за пивом

Или просит кредита в банке,

Я гляжу на него и думаю:

Какой же он, к черту, ангел.

А изредка (чаще ночью)

В душе прорастают поганки.

Ему становится тошно,

Что он уже больше не ангел.

Жена вызывает скорую:

- Скорее! Он снова в припадке:

Обручем давит голову,

И судороги в лопатках.

ВИНОГРАДНИК

Шел я себе виноградником

В зябкий осенний полдень,

Пел себе песни в бороду,

Ветром мозолил глаза,

А в небе чудесят ангелы,

И дело как будто к дождику,

И жить бы мне, жить да радоваться,

А тут мне навстречу ты.

Тоска опутала сердце,

Как тина речная утопленника,

Вином захлебнулся – вынесло

Волной на похмельный песок.

Очнулся – пошел к винограднику,

Шел, от чертей отмахивался,

Да, знать, попутал дорогу,

Забрел в чужие места.

Идет мне навстречу чудище:

Глаза – фонари, рожа черная,

В одной руке – умывальничек,

В другой – болотный цветок,

В третьей – бейсбольная бита,

В четвертой – Чернобыль на блюдце,

Вокруг чела – блещут молнии,

Молвит: «Эко тебя занесло!

Вот тебе карта местности,

Вот гироскоп заговоренный,

Бензопила от нечисти,

И ступай себе с Богом назад,

Мимо Эмпайр Стэйт Билдинга,

Мимо башенки Эйфелевой,

Там Хилтон на курьих ножках –

Твоей любимой чертог.

Как месяц наточит рожки,

Перелезай через изгородь,

Кинь василиску свежатины,

И – не зевай – на крыльцо.

Надавишь плечом – петли вылетят,

Меж спящих вповалку, на цыпочках,

Да смотри – народец там нервный,

Чуть что – ножом по глазам.

И вот, под храп этой братии

В самую дальнюю горенку,

Туда, где за черным компьютером

Псина о трех головах;

Скажет тебе три загадки:

Ответишь – играй себе свадебку,

А нет – лети, брат, на небо

С прокушенным кадыком».

И вновь я иду виноградником,

Дождичек мелкий накрапывает,

И в небе всё те же ангелы

Выписывают кренделя.

Иду, на костыль опираюся,

Вытекшим глазом хлопаю,

А глазом другим, здоровым,

Вижу – навстречу мне ты.

Хоть не подвела карта местности,

И гироскоп был без трещинки,

Да только с той нашей встречи

Прошло восемнадцать лет.

Иду я и удивляюсь,

Как всё просто сложилось:

Вот тебе в небе ангелы,

А вот мне навстречу ты.

ПЕСЕНКА 115-ЛЕТНЕГО КАПИТАНА

Мой внутренний компас надежный прибор,

Но в голову мне всадили топор.

Как ни повернусь, проклятый норд-ост

Мне свищет в пробитую лобную кость.

И материки развлечения для

Танцуют ламбаду вокруг корабля.

Ангола, Ангола, родная земля!

Мой внутренний парус висит, как сопля.

Зловещие тетки над судном снуют,

Ярятся, и рвутся, и мачты грызут.

И якорной цепью раздавлен кадык.

Осталось немного. И будет кирдык.

…Укрывшись в каюте, я пью в темноте.

Команда уходит гуськом по воде.

Походные жены в заплечных мешках,

Пиастры, пиастры в упрямых башках.

На палубе сохнет прощальный плевок,

И «Яблочко» пляшет свихнувшийся кок.

ТРАВА МОЕЙ РОДИНЫ

Третьи сутки в поезде

По этой гиблой стране.

Десятый инфаркт миокарда

На запотевшем окне.

А соседи кто глушит водку,

Кто матерится во сне...

Ты едешь и  всё это время

Думаешь обо мне.

Да только думай не думай,

Моя судьба – за тобой

Лететь, цепляясь за поручни,

О вагоны стуча головой,

И когда февраль обработает

Мои легкие наждаком,

Упасть на рельсы Транссиба

И примерзнуть к ним языком,

Чтоб потом разрезанным надвое

Лежать и разглядывать сны,

Сны о траве моей Родины,

Этой гиблой страны

И перебирать, улыбаясь,

Список намеченных дел:

Стать удобреньем для Родины –

Всё, что я здесь успел.

…Беседы о внешней политике,

Рассказы, как пьянствует муж…

Третьи сутки в поезде

Ты слушаешь всю эту чушь,

А тело просит движенья,

И поясница в огне.

Третьи сутки в поезде

Ты думаешь обо мне.

А может быть, ну его на шиш!

Отпусти тормоза.

Достань мою фотокарточку

И иголкой проткни глаза.

Дорисуй мне козлиную бороду

И поросячий пятак,

И я опущусь на землю,

Я перейду на шаг.

Я побреду в направлении

Обещанной мне весны,

На огороды Родины,

Бедной моей страны,

Где шприцы с пустыми бутылками

Множатся день ото дня.

Где позабытое пугало

Захочет обнять меня.

Покуда трава моей Родины –

Сорняк под имперской пятой,

Но всё течет-изменяется

Под этой щербатой луной.

На смену унылой сытости

Приходит веселая злость.                

Сегодня ты здесь бедный родственник,

Завтра – почетный гость.