Виноградник (подборка стихов)
Беляев ВладимирЗАСПАННАЯ ПЕСНЯ
Однажды помазанник Божий – Джон
Грабил чужие края,
Не зная, что он лишь полуденный сон
Того, кто спит у ручья.
И к горлу того, кто уснул в солнцепек,
Вор приставил кинжал,
Приметив под платьем тугой кошелек,
И Джон об этом не знал.
И к Джону в зените его побед
Явился хромой халдей
И сказал: «Господин! Тебя больше нет,
Ибо кровь обагрила ручей,
И твой ангел, взмахнув подбитым крылом,
Рухнул на самое дно!»
И халдей был повешен, и чьим он был сном,
Узнать теперь мудрено.
Но у Джона с тех самых проклятых пор
В дому поселилась беда:
Пустела казна, непонятный мор
Косил людей и стада.
Победы ему приносили лишь дым,
Застолья – похмельных чертей;
И женщины те, что ложились с ним,
Не рожали ему детей.
И Джон созвал мудрецов на совет,
И те говорили: «Джон!
Похоже, тебя и взаправду нет,
А есть чей-то прерванный сон.
Так найми дурака (их полно дураков!),
Пусть спит у того ручья
И грезит тобой за горсть медяков».
И тем дураком был я…
Тысячи лет над моей головой
Закованы в сонную твердь.
Рядом звенит ручей. Из него
В глаза мне щурится смерть.
Тысячи лет над моей головой...
Но сонный редеет туман,
И я слышу шаги – идет часовой
Вколоть мне сонный дурман.
Да только Джона в снах моих нет,
И что там с его страной,
Мне наплевать – эти тысячи лет
Я занят тобой одной.
Так взмахни рукой или крикни: «Кыш!» –
Птице, клюющей мне глаз.
Сдается мне, нам остался лишь
Один предрассветный час.
ПРО АНГЕЛА
Полдюжины космонавтов
Набили в консервную банку
И запустили в космос,
И там им встретился ангел.
Теперь он конторский служащий,
Зарубцевались ранки
На месте срезанных крыльев,
И он уже больше не ангел.
Утром он варит кофе,
Вечером смотрит телик,
Его беспокоит печень,
Ему не хватает денег,
И когда он идет за пивом
Или просит кредита в банке,
Я гляжу на него и думаю:
Какой же он, к черту, ангел.
А изредка (чаще ночью)
В душе прорастают поганки.
Ему становится тошно,
Что он уже больше не ангел.
Жена вызывает скорую:
- Скорее! Он снова в припадке:
Обручем давит голову,
И судороги в лопатках.
ВИНОГРАДНИК
Шел я себе виноградником
В зябкий осенний полдень,
Пел себе песни в бороду,
Ветром мозолил глаза,
А в небе чудесят ангелы,
И дело как будто к дождику,
И жить бы мне, жить да радоваться,
А тут мне навстречу ты.
Тоска опутала сердце,
Как тина речная утопленника,
Вином захлебнулся – вынесло
Волной на похмельный песок.
Очнулся – пошел к винограднику,
Шел, от чертей отмахивался,
Да, знать, попутал дорогу,
Забрел в чужие места.
Идет мне навстречу чудище:
Глаза – фонари, рожа черная,
В одной руке – умывальничек,
В другой – болотный цветок,
В третьей – бейсбольная бита,
В четвертой – Чернобыль на блюдце,
Вокруг чела – блещут молнии,
Молвит: «Эко тебя занесло!
Вот тебе карта местности,
Вот гироскоп заговоренный,
Бензопила от нечисти,
И ступай себе с Богом назад,
Мимо Эмпайр Стэйт Билдинга,
Мимо башенки Эйфелевой,
Там Хилтон на курьих ножках –
Твоей любимой чертог.
Как месяц наточит рожки,
Перелезай через изгородь,
Кинь василиску свежатины,
И – не зевай – на крыльцо.
Надавишь плечом – петли вылетят,
Меж спящих вповалку, на цыпочках,
Да смотри – народец там нервный,
Чуть что – ножом по глазам.
И вот, под храп этой братии
В самую дальнюю горенку,
Туда, где за черным компьютером
Псина о трех головах;
Скажет тебе три загадки:
Ответишь – играй себе свадебку,
А нет – лети, брат, на небо
С прокушенным кадыком».
И вновь я иду виноградником,
Дождичек мелкий накрапывает,
И в небе всё те же ангелы
Выписывают кренделя.
Иду, на костыль опираюся,
Вытекшим глазом хлопаю,
А глазом другим, здоровым,
Вижу – навстречу мне ты.
Хоть не подвела карта местности,
И гироскоп был без трещинки,
Да только с той нашей встречи
Прошло восемнадцать лет.
Иду я и удивляюсь,
Как всё просто сложилось:
Вот тебе в небе ангелы,
А вот мне навстречу ты.
ПЕСЕНКА 115-ЛЕТНЕГО КАПИТАНА
Мой внутренний компас надежный прибор,
Но в голову мне всадили топор.
Как ни повернусь, проклятый норд-ост
Мне свищет в пробитую лобную кость.
И материки развлечения для
Танцуют ламбаду вокруг корабля.
Ангола, Ангола, родная земля!
Мой внутренний парус висит, как сопля.
Зловещие тетки над судном снуют,
Ярятся, и рвутся, и мачты грызут.
И якорной цепью раздавлен кадык.
Осталось немного. И будет кирдык.
…Укрывшись в каюте, я пью в темноте.
Команда уходит гуськом по воде.
Походные жены в заплечных мешках,
Пиастры, пиастры в упрямых башках.
На палубе сохнет прощальный плевок,
И «Яблочко» пляшет свихнувшийся кок.
ТРАВА МОЕЙ РОДИНЫ
Третьи сутки в поезде
По этой гиблой стране.
Десятый инфаркт миокарда
На запотевшем окне.
А соседи кто глушит водку,
Кто матерится во сне...
Ты едешь и всё это время
Думаешь обо мне.
Да только думай не думай,
Моя судьба – за тобой
Лететь, цепляясь за поручни,
О вагоны стуча головой,
И когда февраль обработает
Мои легкие наждаком,
Упасть на рельсы Транссиба
И примерзнуть к ним языком,
Чтоб потом разрезанным надвое
Лежать и разглядывать сны,
Сны о траве моей Родины,
Этой гиблой страны
И перебирать, улыбаясь,
Список намеченных дел:
Стать удобреньем для Родины –
Всё, что я здесь успел.
…Беседы о внешней политике,
Рассказы, как пьянствует муж…
Третьи сутки в поезде
Ты слушаешь всю эту чушь,
А тело просит движенья,
И поясница в огне.
Третьи сутки в поезде
Ты думаешь обо мне.
А может быть, ну его на шиш!
Отпусти тормоза.
Достань мою фотокарточку
И иголкой проткни глаза.
Дорисуй мне козлиную бороду
И поросячий пятак,
И я опущусь на землю,
Я перейду на шаг.
Я побреду в направлении
Обещанной мне весны,
На огороды Родины,
Бедной моей страны,
Где шприцы с пустыми бутылками
Множатся день ото дня.
Где позабытое пугало
Захочет обнять меня.
Покуда трава моей Родины –
Сорняк под имперской пятой,
Но всё течет-изменяется
Под этой щербатой луной.
На смену унылой сытости
Приходит веселая злость.
Сегодня ты здесь бедный родственник,
Завтра – почетный гость.