Тихое августа (подборка стихов)
Ванеян Елена* * *
Вместе с тобою изнемогаю-маюсь,
Рай мой пятнистый, усатенький, край сиротский,
Щекой человеческой к мордочке прижимаюсь –
По правде, вот это и будет любовью плотской –
Плачу, не знаю, как вытащить смерти жало
Из ребрышек тощих, из спутанной шерстки млечной...
– Спасибо за всё, – мяучит, – пойду, пожалуй,
Побуду тебе свидетелем жизни вечной...
* * *
Выйдем сквозь шторы,
Пока не пришли мародеры,
Чтоб никто не искал
Ножички из зеркал,
Колечки из выткнутого стекла,
Ожерелья из слитков оконных,
Где пеших и конных
Вповалку сияют тела.
Через песок, где горячая дышит мга,
Через лесок сухих кукушкиных слез
Взойди, река, огляди свои берега,
Там скорлупы вскрылись, каленый орех пророс.
Меж черными иглами тлела в дыму луна,
Больно было смотреть, а дышать больней.
По левому берегу нас увела волна,
Белые бабочки, ежи и пеночки в ней.
Над вертоградом ветер рвал провода,
Дикая плеть коснулась сырой земли.
Чужие скорби, как вы вошли сюда,
Чужие дети, как вы меня нашли?
Тихое августа, в шишечках тонкий хмель.
Сюда, сюда – на преподобный свет,
Девятидневный клен, детеныш-ель,
Сиротки мира, блуждающие в золе.
Асфальтовая песня № 1
Смальта битая-побитая,
Сквозь железную иглу
Я лечу на запах битума –
Да в целебную смолу.
Знаю, помню – только жарко мне
В фиолетовом теньке.
После чиркну – а ты шаркни мне –
По асфальтовой реке.
Не глухих и слабослышащих,
Не заброшенных могил –
Кирпичей двоякодышащих
Полон, полон Белый Нил.
Хромые сравнения
Как смелый осел, благородный осел молодой
С охапкою ртутной пред мордой живой, золотой,
Как чайник железный на медленном красном огне
Горячо, безвозмездно кипит, закипая, во мне,
Как поезд свинцовый на рельсе чугунной ревет,
С отмычкой басовой сквозь холмы продираясь вперед,
Как белый огонь седины у тебя в волосах –
Так вот и легкое время на тяжких часах.
Вброд
В ярко-серых облаках воскресных
Хорошо, не страшно без ответа,
Долго ли таскать по мутным водам пресным,
Долго ль нянчить тело смерти это...
Слышите, мальки?.. густая тина,
Облепляя стопы, нежно поучает:
– Не спеши, безрогая скотина...
Одному Давиду не противно
Любоваться, как тиран скучает.
Соловей
Серой птичке всякий голос – свой.
Всё мучительное повторимо.
Я сгорает…
Знаешь, ты не вой.
Пусть себе – заплатит головой,
Чтобы сердце было легче дыма.
* * *
– Дочку хромую, чужую судьбу —
Помедли, помедли — понянчи нежнее.
Под снегом февральским, в прозрачном гробу
Душа выпрямляется, тяжесть слабеет,
И трогает Небо глазницы мои.
Как ясные слезы в удушливом дыме,
Я различаю утраты твои,
И сердце покоит Господь со святыми.
Может быть, мне одиноко в гробу.
Как ты почувствуешь это, минуя
Серое облако… эту судьбу…
Не торопи ее – дочку хромую…
Брандмауэр и куст
1.
– Сварилась картошка, девчонок покличь!..
Пузатеньки, мутнооки,
Битум жевали, терли кирпич,
Пудрили щеки
Лё, удиравшая плакать в кусты,
Танька, любившая злые понты,
Лидка, мордаха испитая,
Мужем однажды убитая...
Нет да и спросят:
– А помнишь ли ты
Запах небесного битума?
Помню, таскаю в защечном уме,
В сумке сердечной, как в страшном псалме.
Аще забуду тебя, Иерусалим.
2.
– Скажешь ли: не было скучной войны
И Му-му мы не сдали на бойню?..
Спи, чугунная чушка у рыжей стены,
Пламенеющей преспокойно.
То с нежной отвагой касается уст,
Просит любви и помина
Хладнозеленый сиреневый куст,
Врубелевый, воробьиный.
* * *
Сыро-мятное солнышко,
Глино-битный роток.
По далекому дондышку
Лучевой топоток,
Только б, только глоток…
Горло чашки покоцанной.
Только живы ль, голубка,
За шестою верстой
Кости щавеля конского,
Проржавелая трубка,
Ток холодный, густой?
N-ная клиническая
Снег отравлен, от снежной дури
Ни кровинки в родном лице.
По периметру ходит жмурик,
Котик щурится на крыльце.
Друг бесценный, больничный дворик!
Я живой – до костей продрог.
Забегаю, как бедный ёрик,
К Ходасевичу на чаёк.
9 октября
То ли пьяная всклянь, то ли так, из живого стекла?
Перед ведьмой стоит, молча ест освященную землю.
– Тьфу, достала, - рычит, - убирайся, откуда пришла,
На зеленую землю катись, на зеленую землю!
На земле моей, бабушка, нет никого под луной,
Только спящие дети, да вот – неживая синичка…
Только Дашенька старая нюхает воздух ночной,
Задирая к луне свое белое личико…
– Дура! День на земле: по-над глиной чудовищный грай,
Хриплый Тузик в зените уже и усатая рыба!
Вон катись, прочь катись и синицу свою забирай,
В сумасшедшее небо спеши, в сумасшедшее небо!
* * *
«Отче наш» я шепчу,
почти всё понимая превратно.
Но Божья коровка
летает туда и обратно.
