Интервью для "Ликбеза"

▼ ЕСЛИ ТЕБЯ ОБЪЯВЯТ «МОДНЫМ» ПОЭТОМ, ТО ВПОРУ ЛОЖИТЬСЯ В ГРОБ (интервью)

- Вы заместитель редактора практически единственного журнала, полностью посвященного поэзии. Какова редакционная политика «Ариона»?

- Моя официальная должность в «Арионе» - редактор отдела поэзии.  Редакционная политика не изменилась со времени основания журнала, с 1994 года. Наша цель – отразить в лучших образцах все многообразие современной русской поэзии, запечатлеть ее движение. Мы не связаны ни с какой поэтической группой и не отдаем безоговорочного предпочтения той или иной творческой манере. Но в то же время не верим и в безликую «объективность», сводящуюся обыкновенно к скучной регистрации имен и текстов. Провозглашая свой критерий отбора – все совершенное по замыслу и исполнению следует печатать, – мы готовы к упрекам в субъективности. Но в искусстве и не бывает гарантий кроме человека.

 - Есть ли у молодого, неизвестного автора шанс быть опубликованным?

- Странный вопрос, если бы шансов этих не было, то на страницах «Ариона» печатались бы исключительно именитые и пожилые поэты. В 1995-м  в редакцию пришел Глеб Шульпяков, что называется, с улицы. С тех пор он наш постоянный автор. За 18 лет жизни «Арион» «открыл» много новых имен. Аркадий Штыпель, Ирина Ермакова, Мария Галина, Владимир Иванов, Алексей Дьячков… и это далеко не полный список.

- А вообще, что сейчас происходит в современной русскоязычной поэзии? Как Вы оцениваете текущую ситуацию?

- Современная поэзия это условно 20-30 последних лет. Пяти- или десятилетние отрезки нужно исследовать под микроскопом, это тема для подробного анализа. Сейчас поэт может заниматься именно поэзией. Он никому ничего не должен, он не интересен власти, он не несет функцию социального терапевта, как было в 1960-е годы со стадионами и прочим социально полезным шумом. У него есть перо и бумага. И свой уникальный угол зрения. Больше ничего не надо. К концу 90–х многие стихотворцы растерялись, ибо поняли, что какая-нибудь политическая крамола в стихах больше никого не поражает своей смелостью. Пиши – не хочу. А писать просто стихи оказалось гораздо сложнее. И начали выпрыгивать из своих штанов, в прямом и переносном смысле. Стали совмещать жанры, например, поэзию и театр, так или иначе, делать из поэзии шоу. Словно извиняясь за то, что мы такие убогие и сирые, только стихи пишем, а вам это скучно, но мы можем жопу показать, сплясать и спеть, а вы придете на нас посмотреть и похлопать. Это не тот случай, когда гора не идет к Магомету и нужно идти в гору любыми способами.

- Можно ли научить писать стихи? Есть ли смысл во всех этих студиях, мастер-классах, семинарах?

- Писать стихи можно научить и обезьяну, а вот научить быть поэтом невозможно. Это судьба, если хотите. Мастер- класс по поэтической судьбе с кратким курсом «лицо необщего выражения за 24 часа»… А смысл  есть, это общение с себе подобными, с мастерами,  ничего плохого в этом не вижу.

 - Актуально ли сейчас живое, поэтическое слово? И встречный вопрос: приемлемо ли понятие "мода" в контексте поэзии?

- Я не совсем понимаю, что такое «живое поэтическое слово» и каким образом оно может быть актуально. Хорошая литература всегда актуальна, даже спустя сотни лет. Вспомнился анекдот: на светофоре останавливаются «жигули» и «феррари», водитель жигулей и интересуется: «А что, хорошая машина? Отличная? Странно, что-то их не очень берут». Поэзия  элитарна, не все же умеют петь, так и не все обладают поэтическим слухом. Если тебя объявят «модным» поэтом и ты станешь собирать стадионы, то впору ложиться в гроб или радоваться, что нынче твой коллега какой-нибудь Киркоров и никак не Мандельштам.

- Как обстоит ситуация с критическим анализом поэзии? Стоит ли прислушиваться к мнению критиков, обозревателей?

- С критическим анализом дело обстоит не лучшим образом, но и катастрофы никакой не наблюдается. Печатаются  рецензии, статьи, обзоры, яркие явления не остаются без внимания. Лучше поэта о поэзии никто не напишет, а поэты в большинстве своем народ ленивый и эгоцентричный, им бы все о себе, да о себе… Мнения нужно уметь слышать, а уж прислушиваться или нет – личное дело каждого.

Вопросы задавала Елена Гешелина.