Max Pain (рассказ)

MAX PAIN

Я стал осторожнее принимать наркотики. Не то чтобы совсем перестал принимать.  Но стал более аккуратен что - ли.  Я бы даже сказал: Стал принимать с опаской.

Не то чтобы я отпетый наркоман. Вовсе  нет. ОтнюдьJ, ка сказал бы мальчик из интеллигентной семьи. Не больше других. Теперь даже меньше. Всё как обычно: неудачные опыты с галопередолом, марихуана, гаш, сушёные грибы из ближайшего леса, почтовая марка, спайс.

Вот именно – спайс. Он-то меня и подвёл. Точнее не меня, а нас. Дэвид тоже пострадал.

Это сейчас спайс  запрещён. Ну, какая-то там его химическая разновидность. А в тот момент его продавали даже в «Детском мире». Обороты были такие, что через месяц после открытия в Городе первой точки реализации «цветов», её хозяин купил квартиру.

Но для нас спайс тогда уже  не был Америкой, Новым Светом.  К тому моменту, когда, его начали курить даже сотрудники ГНК, мы уже года два заказывали через интернет.  Проще простого: ты регистрировался на сайте, оформлял заказ и, через пару дней на почте забирал заказное письмо с волшебным зельем. Без палева. Без хвоста и без доказательств. Оттяг.

Не помню какой был повод для нашего движения тогда. Собрались почти все.  У Крылатых на хате. Чё то замутили похавать, дабас в колоночках. Все на движухе, сели в зале в круг.  Пустили по кругу бонг. Добротный такой, акриловый бонг. Со льдом в воде. Вдыхаешь дым, а как будто ничего. Приняли по напасу. Сидим.

Спайс нравился. Его не надо долго ждать. Он тут как тут – слегка отвлёкся, а тебя уже поменяло.  Ты уже не тот, что минуту назад. И мир не тот.  

Каждый раз ты удивляешься этому событию. Каждый раз радостно. Время растягивается, в голове шквал мыслей, формул, событий, музыки, вкуса. Тебя несёт. Несёт со всеми в общую сторону. Это нельзя передать словами. Если ты внутри, то ты в теме. Качаешься на  резиновом шаре вверх-вниз и радость вокруг только от одного этого движения! А то, что вокруг тебя говорят и слова открывают такой мир, что просто не вообразить – это радость на грани поросячьего визга!

Но в тот раз что-то пошло не так. Видимо фасовщик, когда окунал петрушку в раствор, на мгновение дольше залип на экране телевизора. Что-то его там привлекло: грудастая тётка, суперскидка в «Эльдорадо», новая тачка… Не суть. Суть  в том, что раствора на петрушке осталось больше, чем положено. И в дыме одного напаса этого нового искусственного канабиола получилось больше, чем нужно для счастья. И нас убило. Незаметно. Сначала мы мило трепались и ржали. А потом я понял, что я не в теме. Не с ними, и вообще, не здесь.

Если т ы играл в Max Paine ты меня поймёшь. Я очутился там… Ну, где он там жил: в Детройте? В Нью-Йорке? Там где стрёмная зима, валит мокрый снег, бесконечным жёлтым эквалайзером светят небоскрёбы, на асфальте перевёрнутые конусы фонарей, а где-то далеко весь этот искусственный свет бликует  на свинцовых водах Гурона или Мичигана или Золотого Рога. Какое у них там озеро?  Какой океан?

 Я в этом городе один. Где-то на его  окраине, в одной из комнат  двухэтажного  дома, обнесённого  белым забором, в луже крови на шерстяном ковре лежит моя жена и дочь. И все думают, что это сделал я. И от этого ещё страшнее.

А над фонарями летают валькирии.

И как то плохо у меня в этом месте всё. Сыро, холодно, снег  клочьями туалетной бумаги.  Перспектив никаких, кроме одной – лежащей в руке верной Berettой, перевалить полгорода, а потом и себя.  И я уже разглядывал ребристую рукоятку своего пятнадцатизарядного друга, как вдруг меня кто-то что-то спросил.

Наверное, так чувствовал себя чувак из «Шоу Трумэна». Он понял, что есть другая жизнь! И что он может ею жить. Но только там. А чтоб туда попасть – надо это ТАМ вспомнить.

И я начал вспоминать. Вслух.

...Вот ты отвлёкся на секунду на  стакан с пивом и на модный видеоклип, а потом поворачиваешься… А я уже Макс Пейн!!!  А чтоб вернуться обратно к вам я начинаю говорить. Быстро, быстро.  Кто я, как меня зовут, где я, как зовут мою жену, где я работаю, как зовут моих друзей, где я родился, как зовут моего брата, где я похоронил отца, как я лишился девственности, где моя заначка, как я спасал утопленника, о чём меня ещё никогда не спрашивали, о чём я ещё никогда никому не рассказывал сам. Из нитей этих мыслей я очень хотел сплести канат. Накинуть его на ножку компьютерного стола в комнате у Пернатых и по нему вытащить себя из Детройта. Нью-Йорка?

В принципе, остаться там, наедине с отморозками и валькириями было не страшно. Всё равно я бы скоро себя там застрелил. В самом конце игры, после финального мультролика. На экране заморгала бы надпись: «Закончить игру?», я бы нажал «Enter», и вставил бы себе два ствола в рот. По-македонски.  Но остаться там, в голове с  самим собой из настоящего мира – это было страшно. Страшно ощущать среди мрази и дерьма, что ты не отсюда. А оттуда, где тебя любят, помнят и ценят. Где лето, музыка и смех. А с балкона сквозняк и занавеска надувается, как паруса.

А ты в это время включаешь bullet-time и выносишь кому-то мозги. С двух рук. Вот если не знать, что ты не на своём месте, а в «петрушечном » кумаре, то ничего. Можно продержаться до конца игры. Пройти локацию

Но только голос в голове накручивает одну прикольную деталь твоей жизни за другой. Те детали, которых никогда не будет у Max Paina. Стреляй!!!

Но, очень хотелось вернуться.

И я вернулся. Не сразу. Традиционные способы не помогали. Чай, минералка, пустырник, алкоголь. Спасла банальная тошнота. Блюй!

Помню в провале волны прихода, как я в ванной лупил по щекам Дэвида и орал на него: «Как тебя зовут?!!!»

Он тоже был зелёного цвета. Но он был здесь, в этом мире и это радовало. Потому что даже на отходняках здесь было лучше, чем без отходняков там.

Он что-то мычал в ответ и тоже очень хотел к нам, в сознанку.

Странно, но остальные пыхари держали себя в руках.

Видимо мы их отвлекали от накруток, им было даже забавно.  Хотел бы я быть ими в тот момент. Но я был Max Pain.

Мы проснулись с Дэвидом на полу спальни. Нам постелили матрас и накрыли одеялом. Ночью Дэвид стащил его на себя. Я немного подмёрз с утра. Зато я снова был я. А Max Pain мне теперь завидовал. Через Атлантику. Но я решил его больше не навещать. Не садиться в поезд до Нью-Йорка, не отправлять писем с волшебными марками. Только изредка отправлять к нему пышные облака. Но самому туда ни ногой. Вдруг он уже убил главного Босса?...