Предисловие к разделу прозы

Проза в нынешнем номере сильна и разнообразна – и, что приятно, в том числе благодаря барнаульским силам. Но о них, то есть о Руслане Долженко, позже.

А вот о Платоне Беседине – сейчас. Он, живущий в Украине, молод и знаменит – причем знаменит уже и в России. Понятно, почему читатели испытывают удовольствие от  его текстов.  Так же, как и от текстов старшего Бесединского товарища – Захара Прилепина.  Градус  романтизма что там, что тут высок до неприличия –  если брать так называемую серьезную прозу. Прочь ползучий реализм! Даешь сильные эмоции и незамутненные чувства. Будь то война («Милосердные» - «В нас было милосердие, а оно превыше смерти и даже превыше любви. Я верил в это тогда, и верю сейчас. Вера моя тверда и непоколебима, собственно, она и есть сама жизнь») или путешествие в ад из ада по гладким германским трассам («Автобан» - «Да, мой брак был адом. Потому что ад – это непонимание, нестыковка ценностей. Наши отношения с Марией – поединок на рапирах. Укол – уход, укол – уход! И так пока один не нанесёт финальный укол. Победил я. Или проиграл?»).

Впрочем, в том же ключе выдержаны и вещи барнаульца Долженко – только регистр несколько иной, все здесь мрачнее и, так сказать, философичнее. Это такой мистический романтизм. Идет ли речь непосредственно о смерти – вернее, о цепочке каких-то ерундовых причин, ведущих к фатальному исходу («Кость в горле»), или о (мнимом, кажется) выходе из замкнутого круга для карьериста, променявшего на свое благополучие настоящую жизнь.

Ну и вполне естественно венчает эту романтическую пирамиду рассказ Игоря Корниенко «Вечная дура», написанный совсем в ином духе – портрет необычного, странного человека, юродивой девицы  – а может быть и святой, неприметно живущей среди нас, торопыг и пошляков?

В общем, есть в прозаическом отделе кому сострадать и чем ужасаться, и не это ли главное в литературе?

Консервант Порогов