КРЫЛЬЯ

В сентябре я был младший в группе, и меня выпускали на воду только с крылышками.

«Крылышки» — это перекладина, которую крепят на корму байдарки. По краям — лопасти вёсел; когда лодка начинает крениться, они не дают перевернуться.

Но я хотел стать как все и однажды рискнул, — без крылышек, вышел на воду.

 В то утро я поднялся ещё до рассвета, так волновался.

Было воскресенье, и папа с мамой ещё спали.

Я быстро оделся и, не допив чай, выскочил на улицу. С реки дул ветер, и я решил пробежаться, чтобы согреться. Эллинги были ещё закрыты, когда я прибежал на гребную базу.

 Побродив между стойками для лодок, я стал спускаться к бону, обогнул тополь, который рос там уже лет сто, наверное, сбежал по деревянному трапу, и остановился, — на боне прямо у воды сидела незнакомая девочка, в спортивном костюме.

Я приблизился, она обернулась, и я замер.

Девочка была такая красивая, что я вздохнул, а выдохнуть не могу, — вот такая она была. Волосы светлые-светлые, как крыло голубя, а глаза — зелёная карамель.

— Привет! Ты чего тут делаешь? — спросил я и почувствовал, как гулко застучало сердце.

— А тебе-то что?

 Неожиданно она поднялась, прошла мимо, даже не взглянув на меня, и стала подниматься по трапу к эллингам, ни разу не оглянувшись.

 Когда все ушли вниз по течению, я сел в байдарку, оттолкнулся от бона, и меня понесло прямо на середину реки, а вокруг никого: тренер чинил мотор на берегу, старшие далеко впереди. Как же я перепугался!

Вокруг всё мелькает, будто несёшься на санках с горки: и берег, и река, и красные буи впереди. Байдарку мотает, она прыгает, скачет подо мной. Хотел удержать баланс, но весло как скользнуло — чуть не вывернулся!

— Мамочка! — вырвалось у меня.

Я совсем забыл, что между ступней у меня зажата перекладина руля, а берег всё дальше… Вдруг меня развернуло течением и понесло в протоку, где между зарослями сверкала тихая заводь.

Чудом причалил я к вербе, которая росла над водой.

Так и дрожал я там, переводя дух и цепляясь за ветки, когда вдруг услышал плеск и шум гребков.

Я оглянулся. Это была она, та девочка, которую я видел утром. Она здорово катила на байдарке. На скорости она влетела в лагуну, оставляя после себя крутую волну.

Заметив меня, она притормозила, табаня, и поставила весло на баланс; течение медленно несло её прямо на меня.

 — Чего стоишь тут? 

Я не ответил.

Оранжевое солнце лучилось у неё за спиной, и отражалось от воды так ярко, что я зажмурился. Будто волшебница плыла она из страны фей.

Она развернулась против течения и стала рядом, покачиваясь на волне.

Было так тихо, что слышно было, как с весла падают капли.

Гомон птиц смолк, но теперь по две, по одной, они вновь запевали.

Я встретился с ней взглядом, и она улыбнулась.

— Ты чего?

— Взъерошенный ты какой-то.

— Сама ты…— начал я и замолк, потому что птица с хохолком веером вспорхнула откуда-то с ветки и села на другую, рядом с девочкой.

Она медленно положила весло на деку байдарки и приложила палец к губам.

Я кивнул.

— Красивая какая.

— Да-а…— протянул я.

Птица смотрела на нас с удивлением. Глаз-бусинка подрагивал в тёплом веке. Лёгкий ветерок ерошил рыжие перья сложенного хохла и розоватые перья на брюшке; птица суетливо поводила из стороны в сторону загнутым книзу тонким клювом.

— Поймай её, ну же, давай! — громко зашептал я.

Но девочка и не думала меня слушать.

— Смотри, смотри, сейчас улетит!

Я не выдержал и дёрнулся в лодке так, что чуть не вывернулся, хорошо, —  удержался за ветку.

Вдруг сильный порыв ветра прошёлся по деревьям, посыпались на воду соринки, веточки, клейкие листочки, птица вспорхнула и, часто-часто взмахивая широкими крыльями, будто большая пёстрая бабочка, улетела.

Вскоре мы услышали из прибрежной чащи громкий и глухой крик: «Уп-уп-п».

Мы сидели в байдарках, как зачарованные.

— Говорил же, хватай!

— И что потом?

— Как что? Дома иметь такое чудо, представляешь!

— Птица должна жить на свободе.

— Да ладно тебе…

— А если это мама, и у неё птенцы, что тогда? Они должны погибнуть, потому что ты захотел новую игрушку, так, что ли?

— Да ну тебя, правильная ты такая. А ты вообще кто?

— А тебе-то что? Долго ещё бултыхаться тут будешь?

— Не твоё дело.

Я отвернулся. Щёки у меня горели. Мне было обидно, что девчонка умеет то, что мне совсем не даётся.

Она догадалась, что я новичок.

— Греби, будто на велике, а педали не крутишь, понимаешь?

Я молчал, исподлобья глядя на неё.

— Ну, вспомни, как велик сам везёт тебя. Просто греби и всё, попробуй!

 Мы стояли рядом, раскачиваясь на мелкой зыби, которую нагонял ветер к берегу.

И она так странно на меня смотрела: растрёпанная, в зелёной футболке, её глаза сияли.

Я не заметил, как ветка вербы выскользнула у меня из руки, и теперь мы оба тихо сплавлялись по течению.

Это вышло само собой, я погрузил весло в воду, налёг — и байдарка сама покатила!

И я рассмеялся от удовольствия и восторга, и она тоже.

— Меня зовут Лёва, а тебя? — спросил я, забыв, что могу вывернуться.

— Лаура? Ну, типа Лара, — пояснила она, перехватив мой удивлённый взгляд, — так папе захотелось меня назвать. Он хотел дать мне имя, чтобы я не была, как мальчишка, по характеру.

— Получилось?

— Не знаю.

Она рассмеялась.

 На гребную базу мы возвращались вместе. И я знал о ней уже всё: что она из Москвы, учится в спортшколе, на год меня старше, а папа у неё чемпион мира.

Она показала мне фокус, от которого у меня дух захватило, — вдруг поднялась в байдарке в полный рост, а весло подняла над головой.

 На берегу её поджидал высокий дядька с бородой. Он помог ей вылезти из байдарки и поцеловал её в щёку.

На прощанье она мне помахала рукой и звонко крикнула:

— Пока!

— До завтра! — ответил я.

А потом вскинул лодку на плечо и гордо зашагал, выпятив грудь колесом. Я стал даже выше ростом: такая сила, и слава, и восторг были во мне, вы бы видели!

Когда я поднялся к эллингу, я заметил её возле новенькой «Хонды».

Наш тренер, Василий Григорьевич, провожал их, а потом они сели в автомобиль и уехали.

 На следующий день была школа, но на уроках я думал только о ней и отвечал невпопад.

После обеда я вновь первый прибежал на гребную базу и всё ждал её.

— Чего крутишься тут? Выходи на воду, — и пока вдоль берега, понял? — бросил мне мимоходом тренер.

— Ты чего? Случилось что?

— А где девочка, которая была вчера? — спросил я, глядя в сторону.

— Лара? Так они уехали. Приезжали на день только, по делам. Папа её мой друг, мы начинали вместе. А что, понравилась?

— Не-а, я так просто.

Мотнул я головой, краснея, и вдруг сказал, выдав себя:

— Она такая…

— Да, симпатичная девчонка, и с характером. 

— Она такая… — повторил я и отвернулся.

Тренер ничего не сказал.

Я спустился к бону, сел в байдарку, легко оттолкнулся и полетел над прохладной пенистой водой реки навстречу солнцу.