Бог обложился именами (подборка стихов)
Максимычева София* * *
о, среднерусская тоска!
зима морозная отныне
нахрапом здесь и навсегда,
её стремительность - святыня.
для веры павловой зажечь
сегодня вряд ли мне придётся,
глазеет церковь на мечеть,
меж ними равнодушно солнце
висит беременное и
вот вот словами разродится...
язык его переводим
на поэтическое. птицы
утащат в клювах зерна прочь,
оставив ржавчину на поле...
здесь думы нам не превозмочь
о святотатствующей доле
равнинной плоскости царей
(простит ли отпрысков царица?),
горластый выводок скорей
перевернёт томов страницы
и снова будет сеять рожь
во имя, благо и здоровье,
чтоб семантическая ложь
текла внутри нас вместо крови.
* * *
пришельцы, иноки, цари
творцы часов, соизмеримых
с движеньем губ. не говори
о том, что все мы уязвимы,
зависимы от звукоформ,
лежащих рядом, под ногами.
в буфете - мейсенский фарфор,
бог обложился именами
которых не пересчитать...
fast food, как действо актуален.
дубовый стол и стульев пять,
бог продолжает грубо банить
незрячих, прочих колдунов
и трансформаторов просвирок.
объект - режимен, бестолков,
прошито небо уймой дырок,
в которые он зрить горазд
mein gott! как это всё знакомо...
его припухший правый глаз
ни жертв не видит, ни погромов.
* * *
голубая скамейка, за падуб
зацепился край неба. в траве
копошатся жуки, глянец гладок
на хитиновых спинах. поверь
каждый голубь, сидящий на крыше,
гнёзда прячет от сглаза людей.
ты воркуешь на ушко, я слышу
и от каждого слова глупей
становлюсь. это участь влюбленных -
верить чувствам, погода права.
муза смотрит пытливо с балкона
и зовёт брать урок мастерства.
* * *
достаточно минорный полутон,
припрятано приданое "на вырост".
в белеющих кувшинках отражён
срединный ярус леса. конвоиры
расставлены по точкам, блокпостам.
в природе - всё отмеряно, прошито.
довериться не сказанным словам,
не каждому дано. космополитом,
рожденный в среднерусской полосе,
чужую кровь, как данность принимает.
друг с другом соразмерены мы все
по хромосомным галочкам из стаи.
единственного ценного, что есть
в обыденности, в жизни человека -
крещенская купель, благая весть,
да крылья птиц, пристёгнутые веком.
и звёзды в застрахованном от бед
космического хаоса пространстве...
камин зажжён, его теплом согрет
кто жаждет - и любовь, и постоянство.
* * *
зачем гадать о том что слово
инакомыслие несёт
раблезианский гложет голод
а голос мистику с высот
небесных глупому являет
великолепна с толком речь
что открывается лентяю
чем горделивого увлечь
так беспрепятственно жестока
вся злонамеренность его
галдит сварливая сорока
но за душою - ничего
сокрыта память занавеской
за ней из прошлого сумбур
но чтобы стать причиной веской
тебе является авгур
шепнёт язвительно на ушко
мели емеля день деньской
везде у бога есть прослушка
чтоб обеспечивать покой
и равновесие в природе
а ты дурашка думал что
к тебе за так слова приходят
за просто так и прямо в рот
* * *
вот кукольные домики стоят
как будто декорации из фильма
мне кажется их ровно пятьдесят
покрытых придорожной серой пылью
в черешневых подтеках край стены
к которой прислоняются статисты
слегка расслаблены обречены
сгореть под солнцем ярким и когтистым
игрушечные боги синева
полощет горло сплевывая в воду
в сухом остатке глупые слова
о вере о бессилии не отдан
обол последний тихая река
пытается за берег зацепиться
у лодочника лёгкая рука
и блёклые от старости ресницы
* * *
а что в остатке - слова пустые,
в ладони камень, в душе смола.
тогда висела, висит поныне,
она и бровью не повела,
когда смотрела на тех, кто первым
подставил шею под ковкий нож.
спалились жертвы во имя веры,
да только всё это - блажь и ложь.
луна сурова - земли остуда,
взирает сверху, не разобрать...
какого чёрта, так много люда?
она плюётся
- какого б...
ДИПТИХ
1.
просящим разве всё равно,
какая выпадает осень
в пространстве падубов и войн?
куда неистово мы рвёмся,
как в день рождения - без слов,
без груза мелких ожиданий
того, что быть ещё могло.
но с каждым эхом кровожадней
я становилась или ты?
калифорнийский пересмешник,
две пряди локонов седых.
вот лист вальсирует неспешно
и обнажает суть всего
происходящего. всё глубже
звук ощущаемый другой -
чужой, простуженный и грубый
часов настенных - тик и так
среди молчания и чисел.
звон заунывный хрусталя
не утоляет жажду нищих.
ополовиненный бокал
летит ко всем чертям. забавно...
над нами - те же облака,
но в неизбежной сумме - разность.
2.
высокая вода - для бога карамель,
касание стрижей едва ли различимо.
греби, мой друг харон, за тридевять земель
покуда в жизни всё - твоя необратимость.
осенняя труха... не думай обо мне,
пока ласкают ствол сухие древоточцы.
стеклянный лик луны так холоден и нем,
что выглядит в ночи обычной мёртвой точкой.
* * *
устал язык. рассыпав соль
в совок сметаются кристаллы.
мне легче двигаться не вдоль,
не поперёк. а как попало.
нет обобщенных правил для
всех популяций человечьих.
кругла по-прежнему земля,
над головою - выход в вечность.
за пресловутый горизонт.
ну а пока нам здесь банкуют,
мой голос у м и р о т в о р ё н,
внедрив еду бессолевую.