Роковая дуэль (рассказ)

РОКОВАЯ ДУЭЛЬ

Огромная, богато уставленная мебелью гостиная мерцала красными пятнами, которые были отражением огня, полыхающего в большом камине. У камина стояло два вместительных кресла. В них расположились двое гусар: один не старый, но уже седой поручик, другой — совсем юный, безусый корнет. Под их начищенными до блеска сапогами лежала шкура бурого медведя — головой к камину, гусары курили трубки, потягивали пунш и беседовали. Обо всём.

— А вам  не приходилось драться на дуэли? — спросил безусый корнет не по годам седого поручика.

— Драться? Нет, не приходилось. Но я был секундантом на дуэлях... сорок два раза.

— Нехитрая штука — быть секундантом, к тому же безопасная, — съёрничал корнет, сделав, уже кажется, лишний глоток пунша.

Поручик, нисколько не смутившись, снисходительно улыбнулся:

— Безопасная? Не скажите, молодой человек, не скажите. А хотите, милый корнет, случай?

— Хочу! — тряхнув чубом, юный корнет сделал ну уж совсем лишний глоток пунша.

— Ну-с, слушайте-с, — седой поручик глубоко затянулся и ушёл взором в прошлое. — Служили в нашем полку некие Конский и Аголицын (опустим их звания и заслуги перед отечеством). И вот они как-то повздорили за карточной игрой. В результате Конский кинул свою грязную перчатку в лицо Аголицыну и предложил тому дуэль — стреляться с двадцати четырёх шагов.

Аголицын был не трус. С трудом отодрав перчатку от лица, он принял предложение Конского.

И вот дуэль. Её решили состряпать по-тихому. Нас было всего четверо: двое стреляющихся и двое секундантов. Я был секундантом со стороны Аголицына и я был, замечу, черноволос, как арап. А секундант Конского, отмечу, имел отменное здоровье. Сейчас вы поймёте, к чему я это говорю.

Итак. Дуэлянты взяли в руки пистолеты и заняли позиции. Кстати, была зима, падал  мелкий снежок. Был чудный день, лесной чистый воздух внушал радость жизни. Хотелось жить!..

Между ними было ровно двадцать четыре шага, отмеренных мной.

— Господа! Не хотите ли примириться? — предложил я.

— Ни в коем случае! — заверещал Конский. — Только стреляться! Причём предлагаю уменьшить расстояние между нами на...  двенадцать шагов!

— На двенадцать? — бережно и ловко вынув из-за пазухи кулёчек со спелой вишней, которую давеча доставили из-за границы, Аголицын усмехнулся. — С двенадцати шагов пусть дети стреляются! Я предлагаю стреляться... с восьми!

— Ха-а-а-а-а-а!!! — после некоторой паузы нервно заржал Конский. — А я не буду стреляться с восьми, я буду... с шести!

— С четырёх! — рубанул Аголицын

— Ха-а-а-а-а!!! — вновь заржал Конский. — С трёх!

Я посмотрел на второго секунданта, тот держался за сердце. Мне и самому становилось дурно от такой «торговли», но она продолжалась.

Аголицын, выплюнув вишнёвую косточку, сквозь зубы:

— С двух!

Конский:

— С одного!

Аголицын:

— С полшага, милостивый государь!

И тут я не выдержал и закричал:  

— Стоп! Господа гусары, дальше торговаться некуда, поэтому прошу стреляться... с полшага! Точка!

Дуэлянты,  нехотя,  со мной согласились. Я отмерил полшага, начертил саблей на снегу две черты и объявил:

— Господа! Приступайте!

Дуэлянты сошлись и упёрлись дулами своих пистолетов друг другу в животы.

— Конский, стреляйте первым, — обречённо сказал Аголицын.

— И стрельну, — брызнул слюной Конский.

Внимание! Барабанная дробь. Конский взвёл курок и тут... мать его! Конский решил поиграть в благородство! Ба-бах! — он выстрелил в воздух.

— Ваш выстрел, — напомнил я Аголицыну.

Аголицын тоже: ба-бах! — в воздух.

Я, почуяв неладное, взглянул на второго секунданта. Тот лежал на снегу, на спине, раскинув руки, словно Христос. Как потом выяснилось, он умер прямо на месте, от разрыва сердца.

— Господа, — просипел я, — дуэль завершена…

Но дуэлянты меня не слышали, они, счастливые, обнимались.

Дома я подошёл к зеркалу, я был белый как лунь.

Вот такой случай был, милый корнет. А вы говорите, быть секундантом — штука безопасная...

Седой не по годам поручик, закончив свой рассказ, принялся по новой набивать трубку. В камине трещали дрова, юный, безусый корнет плакал навзрыд, как ребёнок.