***

виртуальный отец и циничный мифический дедушка как фигурант органических сплетен, 

захлебнувшихся в злобах по ленам и соль облизавших – текилу обратно убрав в спящий бар: 

подметая полы от синюшного мусора слов, завершая уборку ведром и включением песен 

про другое, гляжу – над замёрзшей рекой поднимается толи туман, толи выданный пар, 

и сверкает моя магистраль то дамасскою сталью, а то металлическим зеркальцем брошенным в воду 

для сплошных полировок поверхностей сгорбленных радостей шествия в ад или в сад 

в непростительном мороке под тучным облаком прочно нависшем обширною крышей в угоду 

кондыбачащим далее или иным, совершившим фальстарт и урвавшим таки свою квоту 

наугад… 

***

внесистемный соадминистратор всегда не готов к перемене намоленных мест 

куполов из сусального золота, чисто дворового пранка: дома не умеют быть выше себя -  

Nazareth против шерсти портвейном на старте крестовых походов детей-неумех: 

нам досталось на дутые серьги и яблочко, и остаётся на донышке и второпях; 

озирая поля для сражений без вымершей армии, весь уже вышел пешком командарм, 

обручённый с маркетингом в менеджмент – в жить или нежить кружащихся пар, 

исходящих дыханием в стёкла морозные – в кружево из паутинок обмана и в дар: 

санитар с санитарами вынесут всех по дороге, проложенной живчиком в бар… 

обло организаторы оргии в рост подымаются с палубы переназвать подуставший корабль 

и настилы отдраят матросы приблудными ведьмами набело, чем рассердив слой заноз, 

испарятся во тьме регистрации фирмы по клинингу – похоть ведёт экскурсантов в сарай

на волнах переполненных памятью администраторов, иногда позволяющих что-то всерьёз… 

***

с порционною женщиной важно тащиться в одной антикварной карете скрипучей дорогой, 

незаметно сработанной из бело-жёлто-зелёных костей кое-где и с клочками-кусочками мяса -  

светлячками от тлена и зелени запахом, хрустами и спотыканием в Шёнберге, прочей морошки 

собирательства вытекших глаз в темноте, так заботливо кем-то укутанным в плед или рясу… 

казино обмануло обменом на фишки мальчишку, но обморок скоро наденет пальто 

для палитр ускользающих улиц в процессе хождения взад и вперёд по спирали снижения, кот 

умывается – это к осадкам на всём протяжении чёткой чечётки неспетого в нынешний дом, 

но по крыше: чудят, чтобы чудилось чудо в чудном обрамлении чёрных чертят – хуже только бойкот… 

попадая в квинтоли уже зашнурованным в живопись урбанистических па триумфатором воли, 

но на воле без воли в течение речки случайной находкой, приезд подгадавшей, пустить петуха 

по засохшим травинкам и сосенкам на оконечности пятнышка синих чернил – в горле колом - 

на странице из школьной тетради, потерянной вместе со школой порционно в мечтах и стихах… 

***

прятки в игры закончились после финала Забриски-пойнт и на тех же камнях и песке 

только с точностью до и в наоборот – колебания в десятилетиях дали возможность не знать 

обзаведшимся блеском и блёстками в dance, про кротовые норы - и с музыкой в каждом виске 

устроителей детского праздника для перманентно бухой мелюзги, растерявшей бананы, и – на:   

сипло шепчется смерть металлической дверью, за ней ждёт привет от Малевича и под орган 

возвратившейся готики - в ночь умирать, возрождаясь с утра под присмотром цифирью из матрицы 

на платформах из новых, где нет ожидания поезда – импульсы музыки верного отходняка… 

предыдущие силосом в ямах по фермерам; возле, кругом, перед зеркалом каждую пятницу 

примелькавшимся рожам из выдоха лыком в строку до пока… 

***

чисто автоматически выключить выключенный до тебя в эротично смеющейся лампочке до 

отправления корреспонденции в пасть проявившимся пилам в закат, обозначенный болью внезапной – 

хорошо, что из кто-то тебя да хранит под замками тщедушного замка: живут себе некто с никто

для соседей и далее - игр концентрических в лужах кругов по причине дождей, отбирающих запад 

западающих тел в хищность чаши цветка, на повтор нажимая не раз, чтобы было в глазах 

что-нибудь кроме шрифта, желавшего капать, а копоть из местных окрасит почин очага: 

принесённую воду дразнить, чтобы с нею и значить, варя в котелке и цветок, и тела западавших на газ, 

веселящий потёмки присутствие не успевавших на бал, и пока оживает с приходом мой швед-унитаз, 

я могу ещё вляпаться в разное – ноги омоют, но знаю куда никогда не захочет нога…

***

с кондачка повторяя вход в воду зажмуренных глаз и сведённых коленей от приступов судорог: аз, 

буки, веди.. по буквам круги абстинентною дрожью – дождались, упали, отжались, ещё раз дождались 

и экскурсии в чаты пещерных влагалищ, легко ударяя неправильно в бубен из-за диспропорции разных зараз – 

значит эякуляции будут, но после обратки разведки из монетизации в слизь… 

вместе с буквами плыть по бетонной реке с концентрацией производительных сил

в отношениях с выносом мозга в тайник: координаты известны из видео камер, не занятых в прок, 

пауки отдыхают в обилие путаниц, блох принимая за мух: нет возможности затормозить          

и коленями пасть на горох… 

***

где-то возле шоссе в депрессивных останках агрессии шопинга скорых стоянок 

эта серая музыка долгих и частых уколов от собственной шерсти поверхности свитера, враз 

захватившего тело, и ставшего совестью – Гамлетом в душном театрике: строго mañana 

все пароли и шифры убитых граффити, гвоздики и гвоздики чёрных полковников позавчера; 

прорезиненный дождик в повторах несложного, мечет земелькой в открытые ёмкости или же на 

неприкрытые койкости, слабо трамбуя, и семечки трав… помутневшая музыка пишет 

отсыревшими карандашами по мокрым листам очертания чёрта и суслика в бледных тонах 

огорчения влажной нимфетки, но бдит в кулаке сигарета, а ум сегментирует пищу 

в молчаливых соитиях в тучах неверных монад: может ну его на… серебром светит старый монах

из рассольника… 

***

очевидные сложности мыши и лифта со входом в нору с параллелепипедом пудинга, на 

опалённой луной ресторанной поверхности белого блюда большого, поверх с пьяной вишней, заснувшей под утро 

только угомонившись; на станциях нынче всё чаще бросают багаж и собак, отбывая на поиски дна: 

разбиваются градусники на полах с виду благополучных квартир, а художники от слова худо 

спешно двигают мебель опять максимально до Кливленда и переодеваются дамами в пику – бедлам 

госпитальной войны понастроенных где-то в горах корпусов… заходя в приготовленный день, 

чая видеть луг бабочек вместо травы или вместе с травой, чтобы перечитать на одной из полян, 

если кто-то придёт, чтобы я смог узнать – никого за спиной и со мною какая-то в сон уходящая лень…   

***

оборона оглохла от залпов по площади новой сиренью, 

оборона теряется в зелени - в маковых зёрнышках точек опор,

а из тёмных веков ветерки навевают по снам столько хрени, 

неопознанной в пересеченьях границ с неизвестным на спор… 

изменение лиц и старение книг по прошествии лет 

параллельно с панелью всегда угорающих фениксов, 

умирающих в музыке для молодых, вскоре тоже умерших, но яйца – в омлет, 

и опять будет утро для подвига – верится.., 

а случается Герника мёртвых пожарников – пищей, протухшей до дел, 

и морской лейтенант, маневрируя бунтом, уводит Титаник в пробел… 

***

затерявшийся в basta непуганым немцем и с перцем, отмеченный в разный сортах колбасы, 

дегустатор текущего времени мягких часов незаявленных специй в толпе опостылевших блюд: 

что-нибудь из любых слишком горько-солёных эссенций – подтянутся старые перечницы; 

сколь стрелу не пускай – земноводным беда: пусть попьют молока редких выбросов пара, салют 

не настигнет мишень, распыляясь на перхоть и запах затёртых холмами вершин, 

закрывается люка чугун, чугунки что-то варят снаружи , а немец с датчанином чувствуют нерв

утоляя печали без третьего, если он нужен, опять опоздавший по холоду в жуткой грязи из жи-ши: 

хорошо греет ужин потерянный и ускользающий завтрак, и кипы слоёных оферт 

улетают по осени листьями, в старости – письмами, клей конвертирован в привкус на языке: 

кроме рвоты какие-то бантики в утра асфальте и Летнего сада, и стареньких нянь, 

изгибаясь, черта Лобачевского делит на судороги плети правой и левой ноги в молоке, 

протекающем с мамы в бедлам - предстоящих вещей гардероб, но она и должна… 

***

имена поэтесс – гуталиновый мрак, но Сапфо, но сапог всё равно провонял всё несчастьем и счастьем 

от вина из стекла в такте скрипа уключин и топоте резвого в меру коня - продолжайте уже без меня: 

губы ищут гармонику – нет нужных войн для тебя, а кувшинки в пруду подростковой тетради 

прорисованы синим и наскоро, но при другом освещении высохшей ямы для мусора нас…   

не успевший на поезд, захотевший остаться в коротких стихах поверх тела поэмы в рассказ 

из верлибров без запахов разно разбившихся ваз, заблудившихся в комнате двух одиночеств в одном 

на заброшенной фабрике ос: освежать помещение в очередь встали бульдозеры и мелюзга 

металлических профилей имени всех поэтесс, проходящих по списку осадком на дно, 

где давно уже ждут и в хрусталь попадает вино… 

***

кто ещё проживает здесь кроме меня из числа фигурантов среды в крокодиловых снах – 

кто по-прежнему может пешком относиться к истории вырванных лавочек возле 

и скамеек, снесённых в атаках на сумрак аллей; пробивавших ходулями наст 

или козьим копытцем рисуя красивое слово на очень просроченном торте, но поза 

неизвестного мальчика с белым щитом на носу безголового утром драккара 

позволяет узнать даже в дымке тумана орду, поглотившую множество орд: 

засучив рукава, ожидая баян передоза докучной картонной толпы санитаров 

всеми венами – что ещё вколют вдогон неподвижному телу в расход… 

риторически в темечко капают строго по капельке точечно дни, 

заграбастав полночи куда-то плывёт охуевшая утлая старая лодочка 

по морщинам в асфальте забытого юмора: пробок вина и кроватной возни – 

в начириканном следствием не обнаружено тех фигурантов, но водочка… 

чёрт всех возьми… 

***

а спектакли всегда начинаются позже в чуме этикеток портвейна и правилах розжига 

незаметных восстаний тоскующих жидкостей, просто меняющих всё баш на баш, 

при конкретном снижении уровня пьес, потолки высоты для полёта вибрируют подвигом,  

из актёров и авторов фаршем, вселённым в луны непотребный анфас, но кураж 

потребления космоса: кто-то рванёт на свои Петушки, кто-то вовсе заснёт на граните 

близлежащего кладбища дамы, прекрасной когда-то, но переползая к её мужику… 

хорошо, что спектакли пока начинаются, впрок начиняясь знакомым, избитым, 

и неведомо кем, безбилетником, но театралы, актёры и зрители будут висеть на суку…