Воздух (подборка стихов)

ВОЗДУХ 1

Безумствуй и скорби.

Лови руками воздух,

бродя среди руин.

Ищи её, ищи –

в движении теней,

в неровных каплях воска,

застывших на свече.

И в пламени свечи.

Закаты над Невой.

Ахматовские чтенья.

Признание в любви.

Похмелье поутру.

Вечерним фонарям

не обрести значенья,

как нимба не иметь

помойному ведру.

По хлопанью дверей,

по запаху аптеки

я б этот мир узнал,

не открывая глаз.

В районном казино

устроил для потехи

стрельбу по зеркалам

заезжий водолаз.

Шевелит раб весло,

и движется галера.

Пассажи по утрам,

так просто, ни о чём.

Нелепая игра

свистеть в милиционера.

Печальная судьба

родиться кирпичом.

Аптека на углу

закрыта на просушку.

Безрадостный удел

попасться на крючок,

в окошко созерцать

небесную ватрушку

и в мусорном ведре

отыскивать бычок.

Стучаться в зеркала –

нелепая затея.

Родиться кирпичом –

печальная судьба.

Пурпурный макинтош

развратного злодея

пылится на плече

фонарного столба.

Как много перспектив!

Пивных и винных пробок

коллекцию собрать,

играть плаксивый блюз,

построить пентагон

из спичечных коробок

и в банке на окне

выращивать медуз.

И всё-таки, мой друг,

коль скоро скрип повозки,

везущей мертвецов,

ещё не различим

....................

....................

....................

....................

....................

....................

....................

....................

в движении теней,

в неровных каплях воска,

застывших на свече.

И в пламени свечи.

ДОКТОР ПЛЕЙШНЕР

Результат прописных идей,

сей поэзы герой фривольной

доктор Плейшнер – любил людей.

Но д-р Плейшнер им делал больно.

Я назвал бы это «выход к нулю».

Я б сказал, это жасмином по жести.

Я бы с дальней пристани махал кораблю.

Ты знаешь, сколько грации в подобном жесте?

Оставьте размышленья о красе ногтей

учёным педантам и глубоким экономам.

Д-р Плейшнер любил людей,

но д-р Плейшнер им делал больно.

Жизнь прекрасна – как камень с плеч.

Зрите блеск и тоску мгновенья!

Жизнь удобна как место встреч

и ослепительна, как муравейник.

Жёлтым глазом, что твой злодей,

смотрит бармен за стойкой «вольно».

Д-р Плейшнер любил людей,

но д-р Плейшнер им делал больно.

Ты можешь избегать распродажи интриг,

питаться углём и вырабатывать жемчуг.

Всецело обладать цитатами книг

и однажды выбрать одну из женщин.

Ты можешь умирать по команде «отбой»,

не кусать маляров и почти не материться,

по субботам заниматься хоровой стрельбой –

словом, соблюдать распорядок больницы.

Тогда доктор Плейшнер поймает тебя

и уколет шприцем шприцем шприцем шприцем

● ● ● ● ●

Осторожно и неслышно, чтоб никто не заметил.

Этот дождь на фоне города и чист и светел.

Стали тени над водою непосильной задачей.

Отнеси мои сомнения к разряду чудачеств.

Здесь за веру и безверие сажают на кол.

Упаси мою музыку от нотных знаков.

Тишину наполни шорохами в ночь полнолунья.

Распусти свои волосы и стань колдуньей.

Гонит ветер листья жёлтые по старому пляжу.

Я задобрю папиросами начальника стражи.

Мне привидится: кораблик отошёл от причала.

Я подумаю, что смерть – это только начало.

● ● ● ● ●

Всему свой час. Всему своё значенье.

Брадатый пахарь крепко держит плуг.

Палермо. Завтрак. Кофе и печенье.

В блаженном предвкушеньи приключений

спускается по ниточке паук.

А знаете, Мария,

я хотел

давно уже

прикончить это лето.

И так вот просто

прыгнуть с парапета.*

_____________________________

* Шестой закон перемещенья тел.

● ● ● ● ●

Мы дети пепла. Мы внуки травы.

Я знаю, что нам не сносить головы.

Я видел лицо городской молвы.

От стены к стене.

От Невы до Невы.

Я качусь по столу бильярдным котом.

Я дети пепла, но дело не в том.

Я живу под мостом, под горящим кустом,

осенённый двуперстным крестом.

Трепетный шорох крыла за плечом.

Двери апреля – звериным ключом.

Мы дети пепла, и мы ни при чём,

если кирпич наречён кирпичом.

Кто ходил по пруду? Кто вздыхал в темноте?

Кто оставил следы на стоячей воде?

Кто серебряных мошек ловил в бороде?

Мы дети пепла. Мы де.

● ● ● ● ●

Кошачьи взгляды в подъездах домов.

Оранжевые женщины на мутном стекле.

Это сентябрь.

Во мне просыпается кровь

царственных предков –

затхлая кровь мертвецов.

Я преуспеваю, объясняя любовь

механикой движения ржавых пружин.

Глупая птица бьёт по небу крылом.

Приятное чтение – газетный листок,

в который бакалейщик заворачивал снедь.

Но это было давно,

в далёкой другой стране.

Я уже не помню адреса, имена.

Я стою у стены.

Я застыл, как мишень.

Тому, кто пройдёт насквозь, не оставив след.

● ● ● ● ●

Не прельщайте ярким светом

мотылька крылатый прах.

Не смущайте сон Джульетты

с каплей яда на губах.

Если счастье невозможно

или нить не вдеть в иглу –

нужно очень осторожно

продвигаться по стеклу.

Эти звуки зыбки, хрупки,

тёплый шёпот в темноте.

Как цыплёнок без скорлупки.

Как рисунки на воде.

Словно, встав на спинку стула,

кто-то в белом сюртуке

чертит белые фигуры

на высоком потолке.

Быстро движутся планеты.

Ветер носит лёгкий прах.

Не тревожьте сон Джульетты

с каплей яда на губах.

● ● ● ● ●

Соловьиные трели,

и шорохи в гуще листвы.

Лягушачья капелла в пруду

исполняет свадебный марш.

Блеск луны.

Долговязые тени деревьев.

Зыбь на воде.

А вот городской пейзаж:

асфальт под ногами,

тысячи разных лиц,

дома и дома.

Я на кухню проник.

Я варю макароны в железном тазу.

Иногда…

● ● ● ● ●

Тихо, тихо, слышно даже –

парка ниточку прядёт.

Убежавший из-под стражи

лунной просекой бредёт.

Задевает ветки ёлок

бритой гладко головой.

Переходит водоём он,

зарастающий травой.

Чёрствый хлеб в его кошёлке.

Впрочем, даже хлеба нет.

Но полуночные ёлки

машут лапами вослед.

Утром хватятся пропажи –

ни привета, ни следа.

Убежавший из-под стражи

не вернётся никогда.

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

1

Как быстро наступили холода.

2

Как быстро наступили холода.

По улице с неясным бормотаньем

позёмку ветер гонит никуда.

Заваленные снегом города

теряют постепенно очертанья.

По всей земле – молчанье и покой…

Но плед не греет зябнущие плечи.

Уничтожая собственной рукой

былой достаток, с лёгкою тоской,

кто чем богат, тот тем и топит печи.

Не думаем, сжигаем всё подряд:

кто скрипку, кто винтовку, кто ливрею,

а кто мундир, тяжёлый от наград.

Кладя в огонь последний циферблат,

замёрзший часовщик сжигает время.

Лёд отражает всполохи костров,

они слабы и тают в гиблой стыни.

Монахи жгут, за неименьем дров,

иконы вдохновенных мастеров

и рукописи ветхие святые.

Но этот холод непреодолим…

Горят портьеры, вешалки и платья.

Ваш клоун на лице сжигает грим.

Студёный град пылает перед ним,

и не слышны ни стоны, ни проклятья…

Всё прогорит. Зола не помнит зла.

Печной дымок в холодном небе тонет.

Земля застыла, призрачно бела.

И ангел греет струйками тепла

над миром распростёртые ладони.

ВОЗДУХ 2

… А завтра тебя разбудит

утро,

у которого запах

шкуры бизона,

навоза, медвежьего сала,

бобовой похлебки

и человека,

лежащего рядом с тобою.

Голые грязные дети

выползают из тесных вигвамов.

Они визжат,

увлечённо

кидая друг в друга глиной.

Женщина надевает

нехитрые украшенья

из перьев и волчьего когтя.

Мужчина,

два раза за ночь

ужаленный скорпионом,

ругается,

потирая

опухшую красную ногу.

Старуха с лицом дикобраза курит сушёные листья.

Холодное серое небо кажется неподвижным.

___

Ты хотел бы стать этим небом

над лесом и над долиной –

куда улетая грифы

превращаются в темные пятна?

Испугом маленькой белки,

горечью прелых листьев.

И резким, пронзительным криком

болотной цапли.

Слышишь, хрустнула ветка

под ногой антилопы –

и раздалось рычанье голодного ягуара.

Пора выходить на охоту –

чтобы не стать добычей.

___

Назови себя Шорох Ветра.

Назови себя Тень Койота.

Забудь своё прежнее имя –

и стрела попадёт в другого,

и колдун не напустит порчи.

Запомни запахи леса.

Запомни лесные звуки.

Научись ночевать в оврагах

и прятаться на деревьях.

Подобно змеиному следу,

теряться в песчаном каньоне.

Питайся кровью животных.

Питайся телами растений.

Но знай, что неслышно рядом

ходит Великий Охотник –

только пора настанет,

он метко метнёт тебе в темя

серебряным томагавком.

___

Большая Небесная Птица уставший и покрасневший

солнечный глаз закрывает и открывает лунный.

Ветер, весь день доносивший шум водопада,

стихает, и даже дети, притихнув, забираются

на мягкие шкуры. Женщина очищает остывший

котёл от нагара. Старуха с лицом дикобраза

курит сушёные листья. К огню подходит охотник.

Садится, молча снимает промокшие мокасины,

вешает над углями. И если сквозь тёплые струи

смотреть на людей и предметы, то станет ясно,

как зыбки их видимые оболочки: и лес, и вигвам,

и старуха с каждым выдохом сизого дыма –

превращаются в воздух