Владимир ПОБЕДА ► ХЛОПАЮТ ДВЕРИ (рассказ)

Хлопают дверцы кухонных шкафчиков. Спешный топот. Посуда дрожит мелко, и колкий звон проникает глубоко, до боли в зубах. Закончив, инженер хватает табурет и выскакивает на балкон. Здесь зябко и свет проникает только с улицы. Руки вмиг покрываются мурашками. Инженер торопится. Расшатанный табурет под ним тужится и скулит. На цыпочках он заглядывает на верхнюю полку, шарит меж пыльного барахла, так и падает. Звонко отскакивают от пола пустые кофейные банки, ведра, миски. Инженер роняет лыжи и путается в белье, что сохнет уже третью неделю. Локоть разодрал в кровь и не убился чудом.

Неладный, с волосками – антенками на макушке пятидесятилетний инженер. Как незаметно он оказался чужим даже в своей квартире.

Инженер забегает в зал, спешно оглядывается, сплевывает на пол и ища чего-то вновь застучал дверцами. Обреченно выглядывает из-за шторы подсохшая фиалка. Нагроможденный грязной посудой толстоногий стол осуждающе топчется у окна. Обои и те выражают недовольство, пузырятся, отходят от стен тут и там. И только со стеклянной полки серванта, из-за графина и салатниц, с бледного «полароида» тепло и мирно приглядывает за ним приятная задумчивая женщина.

Очередной директор ООО, где инженер пахал с девяностых, сегодня обновил команду. А ему двое до этого, и еще те – другие, вот-вот обещали должность «главного», но: «В руководстве нужны молодые и перспективные», – так ему сказали. Так ему снова сказали.

В ванной жалобно ноет кафель, но инженер не успокаивается, пока не оттаскивает стиралку к раковине. Заглядывает в угол. Расчихался от пыли, покраснел. Пускает холодной воды и умывается.

Инженер столько знал про цех. Он выбирал каждый станок, подгонял и настраивал всю систему, по году брак снизил вдове, но: «У нового директора новые идеи». Так ему сказали. Так ему сегодня снова сказали.

Бесшумно летят в коридор рубашки и выворачиваются изящно. За ними из спальни комьями пиджаки, штаны, футболки. Вот ударили носки, трусы, майки и прочее холостяцкое тряпье. Воздух раскаляется точно в парной. Во рту пересохло. И такая тоска, и жажда. Надорванный сиплый вскрик, словно зов больного, отбившегося от стаи зверя, отблеск стекла, частые глотки и квартира в испуге замирает.

Инженер боялся увидеть бывшую слишком долго. Так долго жалел себя и одновременно ненавидел. По макушку ушел в работу, потом много пил, бросил и вернулся, но в работу. И снова жалел, и снова ненавидел, но как раз сегодня после смены шел к ней, и любимый галстук повязал, но появился этот – новый. И еще так сказал. Снова.

Инженер лбом прижимается к бачку унитаза. Хочет стошнить, и до боли раскрыв рот, засовывает пальцы, часто дышит.

- Несколько глотков, после стольких лет. А может ну ее? – он переводит воспаленные глаза на зажатую в руке бутылку и садиться удобнее, ногами в коридор. Там, из-под тряпок забитым ужиком выглядывает любимый галстук.

- И вправду ну ее – инженер поднимает бутылку, бережно удерживая за горлышко. Затем встряхивает несколько раз, как делал в те годы всегда, и опрокидывает донышком вверх.

Торопливые всплески, водка шипит и жжет разбитый в кровь локоть, и квартира снова оживает.