Брак (феноменологическое стихотворение)
Автор:
Корсо Грегори
| 03.08.07
БРАК
Жениться? Стать, как и все? На девчонке-соседке, восхищенной моей бархатной курткой и живописнейшей шляпой? Пойти не в кино с ней, на кладбище, и говорить все о призраках, ваннах, кларнетах, и желать ее, целовать ее, и прочие первые нежности, она нетерпелива, я понимаю ее, не злюсь, не кричу: Ты должна чувствовать! Это прекрасно - чувствовать! но обнимаю покрепче и, прислоняясь к покосившемуся кресту, стою с ней всю ночь и сулю ожерелья созвездий с огромного неба. А когда она приведет меня к своим старикам, я, одеревенелый и причесанный, и задушенный галстуком, буду сидеть истуканом под их перекрестными взглядами и спросить побоюсь: Где у вас ванная? Как представить себе, что я не тот, кто есть, не юнец, частенько мечтающий о куске туалетного мыла. Как, должно быть, такому, как я, неуютно сидеть перед ними и читать в их глазах: Мы впервые видим его! Он уведет нашу Мэри-Лу! И после чая и домашних печений они спросят: А что вы делаете? Признаться? Что они скажут тогда? Может, обрадуются, воскликнут: Прекрасно, женитесь, мы теряем дочь, но обретаем сына! И спросить ли тогда: Где у вас ванная? О боже, а брачный обряд! Все ее родственники и орава друзей и лишь горстка моих, все бездельники бородатые, только и думают, как бы дорваться до выпивки и жратвы. А священник! Посмотрит, как на кретина, и спросит: Согласен ты взять эту женщину в законные жены? И я бормочу запинаясь: Согласен! Я целую невесту, а все эти скоты меня хлопают по спине: Она твоя, теперь, парень! Ха-ха-ха! И в их сальных глазах погибает испоганенный медовый месяц. А потом идиотский рис, лязг жестянок, летящие туфли - Ниагара! Толпа! Жены! Мужья! Цветы! Все спешат разойтись по уютным отелям, чтобы этим самым заниматься в эту ночь. Равнодушный портье, знающий все наперед, скучающие коридорные, знающие что произойдет, насвистывающий лифтер знает, подмигивающий рассыльный знает - Знают все вокруг! И я уже ни на что не гожусь! Я всю ноччь хожу из угла в угол! Я кричу дежурному в лицо: Не хочу медового месяца! Не хочу! Мечусь по огромному номеру, раздирающий визг из брюха приемника! Кошачий вопль! О, я жил бы в Ниагарском водопаде! в темной пещере за стеной воды! Я там сидел бы, Чокнутый Новобрачный, думая над тем, как расстроить все браки, злой рок двоеженцев, апостол холостяков! Но мне над б жениться, стать, как и все. Как приятно домой возвращаться к жене и садиться к камину, и чтобы она суетилась на кухне, красивая, молодая, счастливая ожиданием скорого материнства, у нее подгорает ростбиф, и она прибегает в слезах, я встаю с большого кресла главы семьи, кричу: Транжирка! Пугало! Рохля! Мой боже, что за мужем я был бы! Да, мне стоит жениться! Это чертовски занятно! Например, забираться ночью к соседу, мистеру Джонсу, и клюшки для гольфа прятать за норвежские книги 20-х годов, повесить на газонокосилку портрет Рембо, а коллекцией таитянских марок оклеить забор, или схватить мисс Кайндхед, когда она явится за взносом в общинный фонд, и пугать неблагоприятным расположением звезд! А когда придет мэр за поддержкой на выборах, ошарашить его: Когда же вы запретите убийство китов! И молочнику сунуть записку в бутылку: Героина, хочу героина, принесите мне героина. И если женюсь я, мы уедем в Коннектикут, снега вокруг, жена родила малыша, и я ночами не сплю, усталый стою у окна, прижимаясь лицом к стеклу, прошлое потеряно безвозвратно, вижу, как банально все, что случилось со мной, заботливый муж, познавший бремя ответственности, но не смысл бытия, не добившийся ничего. О, как это будет скучно! Я все променяю на соску, на резинового Тацита, на погремушку из битых пластинок Баха, я делла Франческа над кроваткой повешу, построю из кубиков Парфенон в манеже и вышью на слюнявчике весь греческий алфавит. Но нет, такого отца из меня не получится, не будет ни деревни, ни снега, ни утешного окна, но будет вонючее, тесное пекло Нью-Йорка, седьмой этаж, по углам тараканов толпы, визг обрюзгшей бюргерши-жены над картошкой: "Подыщи работу!" И пятеро сопливых выродков, обожающих Бэтмена, и беззубые старухи-соседки с всклокоченными волосами, словно ведьмы из какого-нибудь давнего столетия, ходят смотреть телевизор. Домохозяин снова ждет взноса, бакалея, газ, электричество, рыцари "Си-Би-Эс", уснуть боишься -снятся кошмары, снегопад из телефонов и автостоянка. Нет, я не должен жениться, никогда не должен жениться! Но представим, что я женился на очень красивой, изысканной даме, высокой, с бледным лицом, в элегантном черном платье и длинных черных перчатках, с сигаретой в одной руке и стаканом виски в другой, и живем мы в мансарде с огромным окном, из которого виден почти весь Нью-Йорк и даже дальше в солнечный день. Нет, я не могу представить себя в этой чудесной, как сон, тюрьме. Постойте, а как же любовь? Я забыл про любовь! Не то, чтобы я на нее не способен, просто она мне казалась ненужной, как сношенная обувь. Я не искал девушку, похожую на мою маму, Ингрид Бергман, увы, не про меня, и я не увлекаюсь мужчинами, и... Но должен же кто-нибудь быть! А иначе стукнет мне шестьдесят, а я еще не женат, одинешенек в своей холостяцкой квартире, на подштанниках желтизна, все кругом женаты! Все человечество переженилось кроме меня! Ах, я думаю все же, что женщина возможна, как сам я возможен, тогда и брак возможен. Как ОНА ждет своего арабского принца в своем вечном девичестве, так жду и я, кому не дано ни двух тысяч лет, ни живительной ванны. |
