ДЕРЕВЯННОЕ ДЕРЕВО, ИЛИ ЧТО ТАКОЕ КУЛЬТУРА-МУЛЬТУРА
Деревянное дерево, или что такое Культура–Мультура
диалог
Дерево дуб. Солнышко, ручеек. Под деревом спит пьяный Поэт, похожий на Б. Гребенщикова. Появляются, беседуя, Петька и Василий Иванович.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Как хочешь, не возьму я в толк эти заморочки!
ПЕТЬКА: Элементарно, Василий Иванович! Стоит подумать немного...
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ: Ну, вот ты против авангардизма–модернизма, я с этим согласен. Однако классика, классика чем тебе помешала?!
ПЕТЬКА: Пушкин, Лермонтов, Толстой? Знаю, знаю. Отлично они писали, да померли все. Что ж, осиротели мы? В некотором смысле – да, хотя и нет. Не надо, как писать, по–другому совсем надо! Глупо, как они!
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ: Да как, как?
ПЕТЬКА: А какпишется. Садишься – и пишешь, иразные, тонкие материи тебянастолько не волнуют, что и вообщедо фени.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Автоматическое письмо, что ли? Ну,это...
ПЕТЬКА:Автоматический удовлетворитель.Автописьмо – понятно, глупость,авангардизьм, который "мертв вперед", как один поэт оговорился. Мы же не говорим – тень,ночь, день, смерть – швейная там машинка на операционном столе и прочая элитарщина. Мы говорим:«Ну, энто самое... Деррида,хренова, пойдем, что ли, водки хряпнем? Мене тут консумантный,надысь, фактор пригрезился за час до рассвета, я вообще отъехал – и насчет баб расстараться не забыть,а, Василий Иванович? Вот я вчера Анку–то не хило...»
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Ну,ты это...
ПЕТЬКА: Ага,поверил? А это только текст (или УЖЕ текст, как и эти мои слова).Симультанному стихотворению,небось, не поверил бы – сразу видно –бред, и не больше. То–то. Ну вот про что я знаю настолько хорошо, что могу описать, как в школе говорят,своими словами? Про реактор? Про жизнь гомосексуалистов? Про топоры и вилы? Топоры и вилы тоже знают –кое–что, но молчат. Мне же дан дар речи – про что я могу говорить? ПРОСЕБЯ, и все тут.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Этот, что ли, Пикассо сказал (указывает на дерево) – вон дерево растет,что ж его не объясняете, так, да?
ПЕТЬКА: Ну ты,Василий Иванович, опять не в строчку... Это – деревянное дерево, ане кубистическое какое–нибудь, вот как по–новому.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Деревянное дерево? Вот чушь какая!Ты, Петька, того–с... Ты скажи лучше,как же быть с объективностью?ангажированностью? служениеминтересам народа? Как с этойхренотой?
ПЕТЬКА:«Деревянное дерево» – этоттермин к перечисленным тобой,Василий Иванович, имеет самоенепосредственное отношение!Деревянное дерево – самоеобъективное (как модель) выражение.Более того, говоря любоеслово (сочетание слов) илизаписывая его, я автоматическивыражаю интересы всех носителеймоего языка, становлюсь им понятени близок. Язык играет тут самуюбольшую роль. (Вообще, вопроснациональный в значительнойстепени является вопросомкультурным и языковым, о чемговорили еще славянофилы).Американцы меня не поймут, ипереводы тут не при чем. Моевысказывание опосредованно какмоим опытом, так и опытом моегоязыка и его носителей –многовековым опытом, который ширеопыта исторического итерриториального (и национальноготоже, в некоторой степени).
Что же касается искренности – яискренен воленс–ноленс, ибо все, чтопроизнесено, тем более записано –все существует в действительности –все объективно – все истинно. Междуэтими понятиями ставим знакравенства – двойное тире.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Ну это черт знает что...Полистилистика, что ли?
ПЕТЬКА: Слышалопять ты звон, да не знаешь, где он.Про стиль разговор особый, ежелистиль – человек, то у каждого,буквально у каждого свой стиль.Небось по разговорам Анку с тобойне спутаешь, а? По письму – можно, ив этом проблема. «Говорит, какпишет"? Нет, должно быть »пишеткак говорит"! А этого нет. Но непросторечье ради просторечья, немужицизмы ради мужицизмов – асредняя, так сказать, речь, понятнаядля любого, говорящего на нашемязыке.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Ну ты вообще! Какого большинства?Алкаш тебя поймет? И академик тебяпоймет одновременно, да? Глупость, аесли и не глупость, то однообразие.
ПЕТЬКА: Во–первых,есть некоторые области, в которых иакадемик, и алкаш, и мореплаватель,и плотник – равны, и объясняютсяодинаково. Во–вторых – мелодия увсех одна, да аранжировки, разные.Музыки в молчании не существует,внутренняя речь для нас совсем неважна. Когда мы молчим – нас нетвообще. Видишь ли: я мог бы сказать,что Америки – нет, это выдумки,пусть так, но и выдумки намиосознанные, адаптированные кповседневной реальности –объективны не хуже этогопресловутого деревянного дерева.Поэтому я говорю, что у каждого изнас своя Америка, своя Революция,свои Крестовые походы.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Удивителен мне, Петька, твой пафос!Будто ты сам это придумал, открытие,видешь ли, такое сделал, яйцо,однако, золотое снес...
ПЕТЬКА: Нашел чемприпугнуть! Ясен пенис, что не я это«открыл», да, ведь времяоткрытий ко–о–нчилось, ВасилийИванович, копыта откинуло. Помнишь,твой любимый Бурдюк писал на мотивРембо – «каждый молод, молод,молод, где–то там какой–то голод,будем лопать все подряд»? Вот иналопались, наше дело –переваривать. Что именно? А вот какраз новый опыт языка, со всемимодернистскими прививками иродимыми пятнами классики и проч.Для лучшего переваривания –обратимся к формальной организации«низких жанров» – детективов,тарзанов, путеводителей,поваренных книг, комиксов,мультфильмов, компьютерных игр,непристойных стишков, уставовкараульной службы, брошюр побезопасному сексу, по борьбе стараканами, по пропаганде Маркса,Фрейда, Бердяева, Тредиаковского,инструкций на все случаи жизни,произведений Павленко,Бабаевского, Фадеева, плакатов,трамвайных билетов, аббревиатур – ипроч., и проч.!
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ: Э,да ты никакопостмодернист–концептуализм,Петька, что с тобой!?
ПЕТЬКА: Ну не путайжопу с пальцем. Постмодернизьм иконцептуализм – вещи похожие, но несовпадающие. Беда русских, вернеесоветских (и это тоже беда)концептуалистов – в их, так сказать,социалистическом выборе, внеиспользовании всегопредложенного выше списка. Скажут,для нас это не актуально? Отчасти –да, отчасти – узость воображения. Апостмодернисты тамошние – для насуж очень по–всечеловечески широки,другая, вообще, крайность. ПоэтомуАксенов–Гинзбург, не говоря уж оглупом А.Кабакове (оба, кстати,евреи, т.е., «мондиальны»,«всесветны» по определению) –очень ошибаются, работая под Запад.Для нас их форма – детектив, и небольше, а их претензии – вообщекомичны, ибо непонятны.
Я предлагаю третий, объединяющийэти два пути на РУССКОЙ,посткоммунистической почве – этоКУЛЬТУРА–МУЛЬТУРА (по–английски –калча–малча). Термин, считаю, удачен.Во—первых наш, не заемный,во–вторых – точен по смыслу,отражает смесь проданного исакрального, классического ианекдотного. Культура–мультура внашем обществе существует, причемона чрезвычайно живуча, за счетсвоей всеобщности, анекдоты пропоручика Ржевского смешны «отКамчатки до Калининграда», и проклассиков –Пушкин–Лермонтов–Толстой – известновсем, хотя бы из анекдота. Ну и ещеона живуча – за счет языка, которыйнеистребим.
А вот давай, Василий Иванович,вернемся к проблемеписания–говорения, и увидим, чтописать, как говоришь трудночрезвычайно. Гораздо легченаписать под Василия Белова илиВладимира Набокова, чем под себя(каламбур–с!), как Саша Соколов,Э.Лимонов или Недыбай–Дыбайла. Ещеодна проблема – взаимоотношенияавтора с персонажами, тут мы ееобсуждать не будем, ибо, как говорятамериканцы, токи долги, отсылаютебя, начальник, к В.Розанову,обериутам, М.Фришу, Е.Попову инашему другу Н.Недыбай–Дыбайлеопять–таки (см. «Спасенных»,особенно № 3). И еще один постулат,который тоже лень затрагивать,авось и поумнее нас найдутся – цельработы автора – доставитьудовольствие читателю, ну и себе,если останется. От «Книги овкусной и здоровой пище» илифутбольного матча (ибо это тожечасть культуры–мультуры, как всякоемассовое явление, как, скажем,ритуал свадьбы или похорон, илисанбюллетень «Бойтесь гриппа!»в онкологическом диспансере) –тащатся многие, и правы в этом; отДостоевского–Толстого же –некоторые, да и те, какприглядишься, извращенцы какие–то.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ:Н–да... Фурманов сказал бы:«махровыйантиинтеллектуализм»... А компьютеров, машинапокалипсиса, так сказать, ты небоишься? Больно смел, призывая их насвою голову, не будет ли призваниемварягов?
ПЕТЬКА: Понимаешь,Василий Иванович, русская культура,как и Россия вообще – женственна, инуждается в оплодотворении. А плод,который она вынесет, удивит всехсвоей силой и новизной. Нам нечегобояться! Культура–мультура оживитрусский дух! Вот видишь, спитГребенщиков, пьян. Буди его, пустьспоет культур–мультурную песнь! (долгобулят Б.Г. Наконец, он встает,ругается, берет гитару, поет:«Не ходите, девки, замуж за ИванаКузина, у Ивана Кузина большаякукурузина!» Подпевая ему,обнявшись, Петька и ВасилийИванович удаляются.)
1992
